Возвращение - Новиков Борис - Страница 49

– Как тебя зовут? – спросил Кир.

– Ариана, – после минутного молчания тихо ответила та.

Услышав ее голос, Кир вздрогнул. Ариана неожиданно оторвала взгляд от лица своего спасителя и, стиснув дрожащими пальцами уцелевшую косу, посмотрела в сторону пиршественного стола. Северяне молчали, глядя то на бесчувственного Гуннара, то на молодого воина, который уложил этого громилу всего одним ударом. Наконец Сигвар приблизился к делайцу, сделав рабыне знак убираться прочь, и сказал:

– Я чего-то не понял, парень. Ты вроде как решил помешать Гуннару доказать свою меткость?

– Я решил помешать воину из рода Стромкильде спьяну убить беззащитную женщину, – ответил Кир, глядя деду в глаза.

Тот пожал плечами.

– Она же рабыня.

– Больше нет.

Брови мьельтира удивленно поползли вверх.

– Ты что же, думаешь, что тебе вот так дадут ее освободить? Парень, эта девчушка принадлежит Стромкильде, а если быть совсем точным, то мне лично. Я ее приволок из Аэмиля, что в Тальнии, лет этак двадцать назад. И все это время она даже не помышляла о том, чтобы свалить отсюда.

Кир молча смотрел на Сигвара, словно пытаясь отыскать брешь в броне его невозмутимости. Потом покосился на Маркуса, который стоял раскрыв рот и, кажется, все время порывался покрутить пальцем у виска. Но Кир смотрел мимо него на сумку, стоявшую у стены.

– Мьельтир, – произнес делаец, – завтра в Нордмире великий праздник, День Молота Ниальгара. Я приехал сюда не только, чтобы засвидетельствовать свое уважение, но и привез тебе подарок. – Кир выразительно взглянул на Маркуса, тот спохватился, треснул себя ладонью по лбу и бросился к сумке.

– Праздник наступит лишь завтра, – продолжал Кир, – но я хочу преподнести тебе этот дар сейчас. Прими его как знак уважения и в память о твоей дочери Мире Стромкильде, моей матери.

Маркус раскрыл сумку, выудил оттуда нечто, завернутое в кусок грубой ткани, и вручил это Киру. Тот медленно протянул подарок мьельтиру. Сигвар развернул ткань и восхищенно присвистнул. В руках он держал превосходно сработанную серебристую кольчугу, украшенную спереди и на плечах гибкими и очень прочными сольвиновыми пластинами. Северянин провел ладонью по холодному металлу, расправил кольчугу и, держа ее на вытянутых руках, произнес:

– Клянусь клыками Рогмара, в жизни не видел ничего подобного! Если б я не знал заранее, то подумал бы, что ее сработали наши кузнецы!

– Кольчуга сольвиновая, – сказал Кир. – Тот, кто подарил ее мне, сам великий воин, сказал, что кузнец работал над ней четыре года.

– Если я ее прямо сейчас не надену, то всех тут поубиваю! – сообщил Сигвар и немедленно натянул кольчугу через голову. Броня сидела на нем превосходно; если бы не нечесаная и спутавшаяся борода и такие же волосы, его вполне можно было бы принять за могущественного властителя.

– Ну, каково? – громко вопросил мьельтир Стромкильде, поворачиваясь к своим. Те зашумели, удивляясь и расхваливая на все лады отличную работу южного коваля. Сигвар передернул могучими плечами, проверяя, хорошо ли облегает, и обратился к Киру:

– Ну уважил, племяш! То бишь внук! Такие кольчуги и у нас-то – редкость!

Сигвар не мог знать, что подобная кольчуга осталась в мире одна. А может, просто не хотел признать, что где-то их ковали лучше, чем в Нордмире.

Северяне согласным гулом поддержали слова главы рода. Сигвар между тем, прищурив глаз, рассматривал Кира с хитроватым выражением на физиономии.

– Небось ждешь от меня ответного подарка?

– Насколько я знаю, так принято, – пожав плечами, сказал Кир.

Бородач расплылся в улыбке и что есть силы долбанул Кира своей тяжеленной лапищей по спине.

– Хрен с тобой! Забирай белобрысую. Хотя, раздери меня Хафра, никак не возьму в толк, на кой она тебе. Она ж торчит тут уже двадцать зим, а когда я ее сюда приволок, ей едва-едва шестнадцать стукнуло. А тебе счас лет двадцать пять, так? Она ж на десять лет тебя старше! Я понимаю, что нормальному мужику и возраст не помеха… А! Иди ты в задницу, все равно меня не слушаешь, – махнул рукой Сигвар и, перешагнув через бесчувственного Гуннара, вернулся за стол. Пиршество продолжилось с новой силой.

Ариана сидела на краешке скамьи, сложив руки на коленях, и смотрела в пол. Лила, знавшая немного тальнийский, сидела рядом и пыталась втолковать ей что-то ласковое, не оставляя попыток утешить спасенную, как ей казалось, от верной смерти женщину. Несмотря на то что Ариана была намного старше нее, девушка чувствовала, что должна вязть ее под свою опеку. Подумать только, двадцать лет прожить среди этих грубых животных!

Кир стоял перед ней. Его лицо было непроницаемо, как у статуи, а глаза как всегда излучали холодное спокойствие. Он молча смотрел на съежившуюся как котенок рабыню, а она, не смея поднять взгляда, теребила в пальцах передник и мечтала провалиться сквозь землю.

– Посмотри на меня, – неожиданно приказал Кир.

Ариана вздрогнула и робко подняла голову.

– Господин… – прошептала она по-нордмирски.

– Не зови меня господином, – оборвал делаец. – Мое имя Кир, и называй меня только так.

– Как пожелаете… – покорно склонила голову рабыня.

Маркус с нескрываемым любопытством наблюдал за товарищем, расплываясь в довольной ухмылке. Неужели даже такой угрюмый, до равнодушия спокойный и невозмутимый тип, как Кир, может по уши втрескаться в обычную рабыню? Хотя вкус у него есть, мысленно признал молодой человек. Ариана была очень даже ничего, а о разнице в возрасте вполне можно позабыть.

– О, юный сердцем и душой, познавший вкус любви и страсти, шагни вперед, сорви цветы и разорви путы безмолвья… – вполголоса продекламировал Маркус, в душе немного посмеиваясь над своим суровым спутником.

Услышав полузабытую баланийскую речь, Сигвар немедленно повернулся к светловолосому чужестранцу.

– Это песня, что ль? – спросил он.

Маркус почесал нос.

– Это строки из поэмы Матио Эльбо, – ответил он. – Двенадцатая песнь, гимн Элинии.

– Что за Элиния? – полюбопытствовал Эйрик.

– Так зовут в Делае, Балании и Зийге богиню любви. У вас ее, кажется, называют Фионой.

Эйрик и Сигвар понимающе хмыкнули, угостились душистым пивом и углубились в разговор со своими сородичами, оставив Маркуса в покое. А тот продолжил свои наблюдения.

Ариана двадцать лет провела в рабстве и почти ни с кем, кроме таких же рабынь, как и она сама, не разговаривала. Понятное дело, что любой мужчина представлялся ей таким, какими были ее хозяева. Кир же таким не был хотя бы потому, что у него, обычного наемного воина, каковым он был до службы в армии Урдисана, никогда не было рабов. И он не знал, что с ними надо делать. У делайца не было ни дома, где Ариана могла бы прислуживать, ни хозяйства, где она могла бы работать. Все его богатство составляли нехитрые пожитки и трофейный, добытый здесь же, в Нордмире, меч. А теперь он приобрел еще и рабыню, которая ему совсем не нужна.

– Откуда ты? – спросил Кир, не придумав ничего лучше.

– Из Аэмиля, гос… Кир, – поправилась она, потупив взгляд.

Кир взглянул на Лилу, все это время с восхищением и благодарностью наблюдавшую за ним, и поманил ее к себе.

– Обрежь ей волосы, – сказал он, коснувшись кончиками пальцев золотой косы Арианы.

Девушка серьезно кивнула и, взяв Ариану за руку, тихо спросила ее о чем-то, а затем они вместе отправились в каморку для челяди. Кир проводил их взглядом до самой двери. Неожиданно перед ним возникла необычайно серьезная морда Маркуса.

– Друг мой, – глубокомысленно изрек последний, – я хорошо тебя понимаю. Мне отлично известно, каково это, когда воздух полнится сладким ароматом роз, а птицы начинают петь так, что сердце трепещет в груди; когда душа мечется и пытается вырваться из клетки, чтобы взмыть к прекрасным и недостижимым небесам…

– Маркус, – с тревогой перебил Кир, – ты не заболел, часом?

– Я?! – раздраженный тем, что его прервали, отозвался молодой человек. – По-моему, заболел как раз ты!