Бешенство - Герритсен Тесс - Страница 36
- Предыдущая
- 36/74
- Следующая
Тоби вошла в дом. Где-то наверху вопил ребенок. Крик был не расстроенный, а сердитый, сопровождавшийся топаньем ног и швырянием предметов на пол.
— Нам три года, и мы учимся строить окружающих, — объяснил Брэйс. — Ох уж эти цветы жизни!
Роби запер входную дверь и провел Тоби по коридору в гостиную. Она еще раз подивилась, какой же он громадный. Его мощные мышцы не давали рукам прилегать к торсу. Тоби села на диван, а он устроился в потертом кресле.
Наверху продолжались крики, уже более хриплые и перемежавшиеся громкими трагическими всхлипами. Послышался женский голос, спокойный, но решительный.
— Битва титанов, — прокомментировав Брэйс, глядя в потолок. — Жена повыносливее меня. Я так сразу падаю лапками кверху. — Он посмотрел на Тоби, и его улыбка угасла: — Так что там насчет Ангуса Парментера?
— Я только что из судмедэкспертизы. Предварительный диагноз — болезнь Крейцфельда-Якоба.
Брэйс изумленно тряхнул головой:
— Точно?
— Нужно подтверждение невропатолога. Но симптомы вполне соответствуют диагнозу. И не только у Парментера. Еще и у Гарри Слоткина.
— Два случая? Это все равно что молния, два раза попавшая в одно и то же место. Как вам удастся это подтвердить?
— Ну, мы не можем подтвердить это в случае с Гарри, поскольку у нас нет тела. Но что, если у двух обитателей Казаркина Холма действительно болезнь Крейцфельда-Якоба? Возникает вопрос, существует ли общий источник инфекции. — Тоби подалась вперед. — Вы говорили, что, судя по амбулаторной карте, у Гарри ничего такого не было?
— Верно.
— Он перенес какие-либо хирургические вмешательства за последние пять лет? Пересадка роговицы, к примеру?
— Не помню, чтобы нечто подобное упоминалось в его карте. Но думаю, что таким образом заражение произойти могло.
— Такие случаи были. — Тоби немного помолчала. — Есть и другой вариант переноса. Через инъекции гормона роста.
— И что?
— Вы говорили, что в Казаркином Холме проводятся исследования по введению гормонов пожилым людям. По вашим словам, у пациентов наблюдался рост мышечной массы и силы. Возможно ли, что пациентам колют испорченные препараты?
— Гормон роста больше не берут из мозга трупов. Он производится специально.
— А если в Казаркином Холме используют старую партию? Гормон роста, зараженный БКЯ?
— Старые партии уже давно изъяты из обращения. И Валленберг использует эту схему уже много лет, со времен своей работы в Институте Росслин. Я ни разу не слышал, чтобы его пациент заболел БКЯ.
— Я ничего не знаю об Институте Росслин. Что это?
— Центр гериатрических исследований в Коннектикуте. Валленберг несколько лет работал там научным сотрудником, а потом перешел в Казаркин Холм. Посмотрите литературу по гериатрии, найдете массу источников об исследованиях этого института. А пяток из них написаны Валленбергом. Он настоящий гуру в гормонально-заместительной терапии.
— Я этого не знала.
— Нужно работать в гериатрии, чтобы это знать.
Он поднялся из кресла, исчез в соседней комнате, а затем, вернувшись с какими-то бумагами, положил их на кофейный столик перед Тоби. Сверху лежала ксерокопия статьи из «Журнала Американского гериатрического общества» за 1992 год. Там перечислялись три автора, первой значилась фамилия Валленберга. Статья была озаглавлена: «За пределом Хейфлика: продление жизни на клеточном уровне».
— Это элементарное исследование, — пояснил Брэйс. — Берем максимальную продолжительность жизни клетки — предел Хейфлика — и пытаемся продлить ее при помощи гормонов. Если вы признаете, что наше старение и смерть — клеточные процессы, вам захочется поработать над продлением жизни клетки.
— Но какое-то число клеток должно умирать, это необходимо для здоровья.
— Разумеется. Мы все время избавляемся от мертвых клеток кожи, слизистых оболочек. Но возмещаем их. Но клетки костного мозга, головного мозга, других жизненно важных органов возместить невозможно. Они стареют и умирают. В результате умираем и мы.
— А что происходит с этими гормональными манипуляциями?
— В этом и состоит суть данной работы. Какие гормоны или их сочетания продлевают жизнь клетки? Валленберг начал свои исследования в 1990 году. И пришел к некоторым обнадеживающим результатам.
Тоби подняла глаза на собеседника.
— Помните того человека в доме престарелых — ну, он еще устроил драку?
Брэйс кивнул.
— Возможно, его мышечная масса и сила соответствуют более юному возрасту. К сожалению, Альцгеймер испортил ему мозги. Гормоны тут бессильны.
— О каких гормонах идет речь? Вы упоминали какую-то комбинацию.
— Авторитетные исследования свидетельствуют в пользу гормона роста, ДГЭА, мелатонина и тестостерона. Мне кажется, текущий протокол Валленберга включает различные пропорции этих гормонов, плюс, вероятно, еще некоторые.
— Вы не уверены?
— Я не в курсе этой схемы. В моем ведении только пациенты дома престарелых. Ой, это все пока только журавль в небе. Никто не знает, что именно действует. Нам лишь известно, что с возрастом гипофиз перестает вырабатывать определенные гормоны. Вероятно, всплеск молодости — это один из гормонов гипофиза, нами еще не обнаруженный.
— Значит, Валленберг проводит заместительное лечение. — Тоби усмехнулась. — И неизвестно, лечит или калечит.
— Возможно, все-таки лечит. Сдается мне, на поле для гольфа в Казаркином Холме носятся весьма здоровые на вид восьмидесятилетние старички.
— И к тому же богатые, занимающиеся физкультурой и ведущие беззаботную жизнь.
— Ну да, кто знает! Возможно, лучшая гарантия долголетия — солидный банковский счет.
Тоби пробежала глазами статью и отложила ее на кофейный столик. Она еще раз посмотрела на дату публикации.
— Он делает эти инъекции с девяностого года и не разу не столкнулся с БКЯ?
— Этот протокол четыре года обкатывался в Институте Росслин. Затем Валленберг перебрался в Казаркин Холм и возобновил исследования.
— Почему он ушел из Росслина?
Брэйс рассмеялся:
— А вы как думаете?
— Деньги.
— Ха, это я из-за них пришел в Казаркин Холм. Хорошая оплата, никаких сложностей со страховыми компаниями. И пациенты, которые действительно прислушиваются к моим советам. — Он немного помолчал. — В случае с Валленбергом, я слышал, причины другие. На одной из последних конференций по гериатрии, где я был, ходили кое-какие слухи. Насчет Валленберга и одной его сотрудницы из Института Росслин.
— Ой! Если причина не в деньгах, то уж наверняка в сексе.
— Ну да, что же еще?
Она вспомнила Карла Валленберга в смокинге, молодого льва с янтарными глазами — нетрудно представить, что он сводит женщин с ума.
— Значит, у него был роман с коллегой, — сказала она. — Ничего такого в этом нет.
— А вот и есть, если замешаны трое.
— Валленберг, эта женщина, а еще кто?
— Еще один доктор из Института Росслин, мужчина. Я так понимаю, что отношения между ними изрядно накалились, и все трое уволились. Валленберг перешел в Казаркин Холм и продолжил исследования. В любом случае он уже лет шесть колет гормоны и без всяких катастрофических последствий.
— И случаев БКЯ.
— Ничего такого не зарегистрировано. Придется еще подумать, доктор Харпер.
— Ладно, рассмотрим другие способы, как эти двое могли заразиться. Хирургическое вмешательство. Что-то не слишком значительное, вроде операции на роговице. Вы могли бы посмотреть, есть ли какие-то упоминания об этом в их амбулаторных картах?
Брэйс застонал:
— Что же вы зациклились на этом? Мои пациенты постоянно умирают, но я же не схожу с ума от этого.
Она со вздохом откинулась на спинку дивана.
— Я знаю, что это ничего не меняет. Знаю, что Гарри, скорее всего, мертв. Но если у него действительно был Крейцфельд-Якоб, он уже умирал, когда я осматривала его. И что бы я ни сделала, все равно не смогла бы спасти его. — Она посмотрела на Брэйса. — Но, возможно, не ощущала бы ответственности за его смерть.
- Предыдущая
- 36/74
- Следующая
