Мы – славяне! - Семенова Мария Васильевна - Страница 55

• Предыдущая
• 55/93
• Следующая

В полной мере относится это и к методам окрашивания материй. Найденные в курганах клочки древних одежд за тысячу, а то и больше, лет в земле стали, как правило, тёмно-коричневыми или чёрными; чтобы установить их первоначальный цвет, потребовались очень сложные лабораторные методы. К работе привлекали даже криминалистов, вооружённых необходимыми приборами. В результате оказалось, что домотканые одежды наших пращуров вовсе не были однообразно бело-серыми, как их нам рисуют порой не вполне знающие люди. Древние мастерицы поистине располагали всей гаммой красок: учёные легко составили список из более чем полусотни растений, способных дать им эти краски, – не говоря уже о различных минеральных и животных красящих веществах и о том, например, что овечья и козья шерсть сама по себе бывает разного цвета… Немного удивляет мнение некоторых авторов, полагающих, что тысячу лет назад славянам были известны свойства «лишь части» этих растений. Думается, правы, скорее, те, кто указывает: древние люди знали свойства деревьев и трав существенно полнее и лучше, чем они описаны в современных ботанических определителях. И следует ли отмахиваться от мнения языковедов, утверждающих, что древнерусский язык был гораздо богаче цветовыми обозначениями, нежели современный? Взять хотя бы оттенки красного цвета. Слово «багряный» сегодня ещё понимают, когда же произнесёшь «чермный», обязательно переспросят: «чёрный?..», а «червлёный» сочтут то ли «золотым», то ли «червивым»…

Вот какие растения использовались нашими предками для получения красного цвета: лебеда, сабельник, гречишник, корень лапчатки, зверобой, дерябка, сычужник… «Чермный» же и «червлёный» оттенки обязаны своими названиями «червецу» – насекомому, живущему на корнях и листьях некоторых трав. Красную краску давала и обожжённая охра, а также мягкий глинистый железняк, встречавшийся и в Новгородской земле, и на юге Руси.

В жёлтый цвет красили ткани с помощью купальницы, сурепицы, бессмертника, купавки, дрока (одна из его разновидностей так и называется – «дрок красильный»), серпухи, ястребинки, василька, манжетки, щавеля, череды, ириса, золотарника, лядвицы, прыгуна, коры дикой яблони, листьев берёзы, вереска, орешника, шелухи лука…

Оранжевый цвет давал чистотел, зелёный – плаун, крапива, трилистник, пижма, шишки осины, цветы и лист дикой яблони…

Синюю краску получали из коры дуба и ясеня, цветов василька и колокольчика, из вайды, птичьей гречихи, ягод черники…

Малиновый и фиолетовый цвет давали ягоды ежевики, коричневый – кора ивы, ольхи и крушины, чёрный – таволга, толокнянка, подбел…

А ведь эти краски можно комбинировать, добиваясь самых разных оттенков, можно ослаблять или усиливать интенсивность цвета, например от тёмно-синего до голубого!

Славяне хорошо знали, какие растения лучше окрашивают лён, какие – шерсть. Растворы красок готовили на хлебном квасе, на щёлоке, на «дубовом уваре», добавляли ржавое железо, которое укрепляло и усиливало краску. Красили как готовую ткань, так и нитки перед тканьём для получения пёстрых тканей, например полосатых и клетчатых, для узорного тканья. Набойка рисунка с помощью пропитанной краской деревянной доски была известна по крайней мере с середины I тысячелетия нашей эры: такие ткани найдены археологами. Сперва их сочли привозными, но затем выкопали из земли и набойную доску. Учёные полагают, однако, что набойная техника применялась в основном в городах. В деревне она распространения не получила.

В главе «Лён» было уже рассказано, что слово «полотно», значение которого в современной речи приближается к «ткани вообще» (к примеру, «трикотажное полотно»), означало в древности только льняную материю и только вполне определённого переплетения – через каждую нитку; подобное переплетение так и называется – «полотняным». Таким образом, уже лингвистические данные свидетельствуют о широчайшей популярности льняных тканей, а значит, и о разнообразии их выделки. К сожалению, ткани из растительных волокон очень плохо сохраняются в земле. Среди образцов, добытых археологами, шерстяных существенно больше. Попадаются даже клочки полушерстяных – лён с шерстью и в утке, и в основе – материй, в которых льняная часть выгнила почти без остатка, отчего оставшаяся шерстяная часть выглядит ажурной, наподобие кисеи. Ещё большего сожаления достойно то, что исследование древнеславянских тканей, по отзывам самих же учёных, пока ждёт своих первопроходцев. Так что археологи нередко называют любую найденную растительную ткань «льняной», забывая о широком распространении конопли и вовсе упуская из виду другие источники растительных волокон, например крапиву. Берестяные грамоты и иные документы минувших веков сохранили для нас названия многих разновидностей тканей, в том числе и льняных, однако скудость и недостаточная изученность археологических образцов на сегодняшний день не позволяют снабдить каждый из них ярлычком с подлинным древнерусским названием.

По свидетельству языковедов, большинство названий тканей из растительного волокна в языке древних славян – свои, исконные, не заимствованные. Так, наиболее толстая и грубая льняная (или посконная) материя именовалась «вотолой»: закономерно, что слово потом перешло на изделие из этой ткани – разновидность плаща (см. главу «Плащ»). Другой вид толстой, очень прочной и плотной ткани носил название «толстина»: учёные пишут, что это была дешёвая, скорее всего, конопляная материя, которая шла, в частности, на паруса. «Узчиной», «усциной» называли обычное, «среднее» полотно, из которого делали мужские и женские рубахи, скатерти, полотенца; слово «усцинка» было одним из синонимов «полотна». Более тонкие, тщательно отбеленные, нарядные холсты носили названия «бель», «тончица», «частина». Вероятно, образец именно такой ткани был найден в Московской области в погребении ХI века: это тонкое и плотное, с ровным переплетением, хорошо отбеленное полотно. Волокно нитей, спряденных, как видно, истинной «тонкопряхой», за девять веков не утратило пушистости и блеска…

Конопляные ткани также использовались для изготовления одежды: рубах и штанов. Названия таких тканей – «посконные», «замашные», «замашковые» – появляются, согласно словарям, в письменных источниках начиная с ХVI века. Однако археологические находки (например, семена культурной конопли) свидетельствуют, что конопляные ткани существовали на целые тысячелетия раньше, а значит, были и соответствующие термины. Те же, что в ХVI веке, или другие?

Наименования шерстяных тканей лингвисты относят к древнейшим, «праславянским» пластам нашего языка. Такова хотя бы знаменитая «власяница» – грубая шерстяная ткань, буквально «материя, вытканная из волосков». Впоследствии, в христианскую эпоху, это слово перешло на очень жёсткую и колючую монашескую одежду, которую ткали иногда даже из конского волоса и надевали специально ради «умерщвления плоти». Следует упомянуть и о ткани из… человеческих волос, найденных чехословацкими исследователями. Если вспомнить всё известное нам о магических свойствах человеческих волос, можно предположить, что подобные ткани использовались в ритуальных целях.

Слово «сермяга» в современной речи часто употребляется для обозначения «грубой ткани вообще». Так и видится за ним нечто неказистое, «серенькое». Видимо, на этом основании некоторые авторы считают сермягу тканью из растительного волокна. Тем не менее, по мнению большинства учёных, «сермягой» древние славяне называли толстую шерстяную ткань переплетения «через нитку» (в применении с шерстяной ткани его называют «суконным»). Происхождение слова «сермяга» ставит в тупик маститых языковедов. Является ли оно древним заимствованием, и если да, то откуда – трудный вопрос. Исследователи склоняются к мнению о его «праславянском» характере.

• Предыдущая
• 55/93
• Следующая