Где властвует любовь - Куин Джулия - Страница 54

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая

Он поддержал ее, схватив за локти, однако не отпустил, когда она восстановила равновесие. Они молча стояли в темноте. Это не было объятием, но их тела соприкасались. Пенелопа ничего не видела, но могла ощущать его тепло и слышать его дыхание, ласкавшее ее щеку.

Это была пытка.

И блаженство.

Ладони Колина медленно скользнули вниз по ее обнаженным рукам, возбуждая каждый нерв. Затем он резко отступил назад.

Пенелопа не знала, чего ждать. Он мог накричать на нее, выбранить, потребовать объяснений.

Ho он не сделал ничего подобного. Просто стоял в темноте, вынуждая, ее сделать первый шаг.

– Ты не мог бы… зажечь свечу? – неуверенно спросила она.

– Тебе не нравится темнота? – поинтересовался Колин.

– Не сейчас.

– Понятно, – вкрадчиво произнес он. – Может, так тебе понравится, больше? – Его пальцы коснулись ее кожи, скользя вдоль выреза платья.

– Не надо, – произнесла она дрогнувшим голосом.

Он убрал пальцы.

– Не касаться тебя? – насмешливо спросил Колин, и Пенелопа обрадовалась, что не видит его лица. – Но ведь ты моя, не так ли?

– Пока нет, – напомнила она.

– Отчего же? Ты позаботилась об этом. Неплохо придумано – дождаться нашей помолвки, чтобы сделать свой ход. Ты же знала, что я не хочу, чтобы, ты публиковала эту заметку. Я запретил тебе! Мы договорились…

– Мы ни о чем не договаривались!

Он проигнорировал ее вспышку.

– Дождалась, пока…

– Мы ни о чем не договаривались, – снова выкрикнула Пенелопа, желая прояснить, что она не нарушала свое слово. Что бы она ни сделала, она никогда не обманывала Колина. Правда, она одиннадцать лет скрывала тайну леди Уистлдаун, но это совсем другое дело. – Конечно, – признала она, не собираясь начинать лгать сейчас, – я понимала, что ты не бросишь меня. Но я надеялась… – Ее голос прервался.

– На что? – спросил Колин, когда пауза затянулась..

– Я надеялась, ты простишь меня, – прошептала Пенелопа. – Или хотя бы поймешь. Я всегда думала, что ты принадлежишь к числу мужчин…

– Каких? – нетерпеливо спросил он.

– Я сама виновата, – печально сказала она. – Водрузила тебя на пьедестал. Ты был таким хорошим все эти годы. Видимо, я решила, что ты не способен быть другим.

– Что нехорошего я сделал? – возмутился Колин. – Я защитил тебя, сделал тебе предложение, я…

– Ты даже не пытался принять мою точку зрения, – перебила его она.

– Потому что ты ведешь себя как идиотка! – рявкнул он. Повисло молчание, натянутое и гнетущее.

– Не представляю, что можно сказать на это, – произнесла наконец Пенелопа.

Колин отвернулся. Он не знал, зачем это сделал – все равно он не мог видеть ее лица в темноте. Но в ее голосе прозвучало нечто такое, что заставило его ощутить неловкость. Какая-то усталость и беззащитность. И разочарование. Внезапно ему захотелось понять ее, по крайней мере, попытаться, несмотря на уверенность; что она совершила ужасную ошибку. Каждая заминка, каждая неуверенная нотка в ее голосе остужала его ярость. Он все еще испытывал злость, но желание демонстрировать ее пропало.

– Тебя разоблачат, – произнес Колин, стараясь говорить спокойно. – Ты унизила Крессиду. Думаю, она вне себя от бешенства и не успокоится, пока, не разыщет настоящую леди Уистлдаун.

Шорох юбок подсказал ему, что она отошла на несколько шагов.

– Крессида недостаточно сообразительна, чтобы вычислить меня. К тому же я больше не собираюсь печататься в газете, так что у меня не будет возможности совершить оплошность или оставить улики. – Пенелопа помолчала, затем добавила – Это я могу обещать.

– Слишком поздно, – отозвался Колин.

– Нет, не поздно, – возразила она. – Никто ничего не знает! Никто, кроме тебя, а ты так стыдишься меня, что это просто невыносимо.

– О, ради Бога, Пенелопа, – резко бросил, он, – я не стыжусь тебя.

– Ты не мог бы зажечь свечу? – взмолилась она. Колин пересек комнату и порылся в ящике комода в поисках свечи и приспособлений, необходимых, чтобы зажечь ее.

– Я не стыжусь тебя, – повторил он, – но считаю, что ты поступила глупо.

– Может, ты и прав, – сказала Пенелопа, – но я не могла поступить иначе.

Колин зажег свечу и повернулся к ней.

– Ладно, забудем о том, что произойдет с твоей репутацией, если станет известно, кто ты на самом деле. Забудем, что тебя подвергнут остракизму, что люди станут перешептываться у тебя за спиной.

– Такие люди не заслуживают того, чтобы о них беспокоиться, – заявила Пенелопа, резко выпрямив спину.

– Возможно, – согласился Калин, привычным движением скрестив руки на груди и вперив в нее жесткий взгляд. – Но это больно. Вряд ли тебе это понравится, Пенелопа. И мне тоже.

Пенелопа нервно сглотнула. Хороший признак. Может, подумал он, ему все же удастся достучаться до ее сознания.

– Забудем обо всем этом, – продолжил Колин. – Ты провела последние одиннадцать лет, задевая чувства людей. Обижая их.

– Но я писала и много хорошего, – возразила Пенелопа; в ее темных глазах блеснули слезы.

– Разумеется, и эти люди не доставят тебе беспокойства. Я говорю о тех, кого ты разозлила, кто чувствует себя оскорбленным. – Колин шагнул к ней и схватил ее за плечи. – Пенелопа, – настойчиво произнес он, – найдется немало желающих отомстить, причинить тебе вред.

Хотя эти слова предназначались ей, они пронзили его собственное сердце.

Он попытался представить себе жизнь без Пенелопы. И не смог.

Всего лишь несколько недель назад она была… Колин задумался. Кем она была для него? Другом? Знакомой? Женщиной, которую он видел, но никогда по-настоящему не замечал?

А теперь она его невеста и скоро станет женой. Если не чем-то большим. Более близким и дорогим.

– Чего я не понимаю, – сказал он, встревоженный направлением, которое приняли его мысли, – так это почему бы тебе не ухватиться за столь безупречное алиби, чтобы сохранить инкогнито.

– Потому что суть не в том, чтобы сохранить инкогнито! – чуть ли не выкрикнула Пенелопа.

– Ты хочешь, чтобы тебя разоблачили? – поразился Колин.

– Конечно, нет, – ответила она. – Но это моя работа. Дело всей моей жизни. Единственное, что я могу предъявить в качестве оправдания своего существования. И если я не могу заявить об этом во всеуслышание, то будь я проклята, если позволю сделать это кому-нибудь другому.

Колин открыл рот, собираясь возразить, но вдруг, к собственному удивлению, понял, что ему нечего сказать. Дело всей жизни… У Пенелопы есть дело всей ее жизни.

А у него нет.

Пусть она не может поставить свое имя под своими трудами, зато, оставшись наедине с собой, она может просматривать газетные заметки и думать: «Вот зачем я жила, вот чего я достигла».

– Колин? – шепнула Пенелопа, озадаченная его молчанием.

Удивительная женщина! Как он не понял этого раньше, когда уже знал, что она умна, очаровательна, остроумна и изобретательна? Но даже эти определения – и многие другие, которых она, безусловно, заслуживает, – не отдают ей должного в полной мере.

Пенелопа Федерингтон – удивительная женщина.

А он… Прости, Господи, он завидует ей.

– Я пойду, – сказала она, направившись к двери.

Колин не сразу отреагировал, ошеломленный этим откровением. Но, увидев ее руку на дверной ручке, понял, что не может ее отпустить. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.

– Подожди, – хрипло сказал он, в несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние. – Подожди, – повторил он. – Я хочу, чтобы ты осталась.

В ее глазах отразилось замешательство.

– Но ты сказал…

Колин нежно обхватил ладонями ее лицо.

– Забудь, что я сказал.

И тут он понял, что Дафна права. Любовь не поразила его как гром с ясного неба. Она подкралась незаметно – с улыбкой, словом, взглядом. С каждой секундой, проведенной в обществе Пенелопы, она все больше завладевала его душой, пока не наступил этот момент. Момент откровения.

Он любит ее.

Конечно, он все еще злится на нее из-за заметки, которую она все-таки опубликовала. И ему чертовски стыдно, что он позавидовал тому, что она нашла себе дело в жизни. Но при всем этом он любит ее.

• Предыдущая
• 54/72
• Следующая