Рыжий, честный, влюбленный - Полонский Георгий - Страница 6
- Предыдущая
- 6/23
- Следующая
Тогда Лабан сказал:
– Я собираю у всех – кто сколько может – для их породы. Да-да, для несчастных соплеменников ваших... так-то, Зайчики. Расскажите сами Людвигу, что стряслось... Я не говорил ему, поскольку он слишком у нас впечатлительный... – глубоко вздохнув после этих слов, Лабан стал сматывать веревку.
– Простите, – решился спросить Юкке после паузы. – А что мы должны ему рассказывать?
– Как? И вы ничего не знаете?!
Нет, они даже не понимали, о чем речь.
– Ну вот! Взрослые, как всегда скрывают от ребят все плохое и трудное, а потом удивляются, что вырастают эгоисты! Да вы сами должны были дознаться у мамы: отчего это она вздыхает украдкой?..отчего у нее такие тени под глазами? Но разве вы замечаете такое? Вы – морковку в зубы и айда гулять, горя не зная! Так или нет?
Юкке подтвердил, что да, именно так и бывает чаще всего... Туффе сделалось стыдно по-настоящему:
– А правда, Юкке, нам бы только играть... а у нее – тени... А Людвигу стало уже невтерпеж:
– Лабан, ну говори же!
– Речь идет об одном негодяе... Он потряс и возмутил всех имеющих сердце, – начал Лабан, сильно удивляя младшего брата серьезностью и печалью своего тона и самих слов. – Случилось это не у нас, а в лесу Святого Августина, по ту сторону Большого Оврага. Там он захватил в заложники ровно 77 зайцев...
– Желтый Питон? – спросил шопотом Юкке и побледнел.
– Он самый, погибели на него нет, – мрачно подтвердил Лабан. – Семьдесят семь душ, в основном – женщины и дети. Держит он их в своих жутких объятьях и требует огромный выкуп за их жизнь. Причем – срочно! Если сегодня до захода солнца он не получит половину этого выкупа... двадцать два зайца будут уже с едены! Такие дела. Моя задача – разбудить совесть каждого, у кого она есть, и собрать нужную сумму. Для этого детоубийцы, террориста... твари этой кровожадной! – не знаю даже, как назвать его... слов не хватает!
Людвиг ни разу в жизни не слышал от старшего брата речей о совести, о жалости... Поэтому не мог не спросить:
– Эй, Лабан... а ты... ты не обманываешь?
Брат посмотрел на него озадаченно:
– Что? Думаешь, я преувеличиваю? Нет, братишка... На самом деле я преуменьшаю. Я еще не все вам сказал! Ужас в том, что несколько душ уже задохнулось в кольцах Питона! Первыми, конечно, не выдерживают дети...
Все трое слушателей почувствовали, что слезы перехватывают Лабану горло, хотя зубы его были мужественно стиснуты, а желваки затвердели; он нервно искал по карманам носовой платок, и Людвиг протянул ему свой... Туффа попыталась соответствовать, но получился только скулеж, ни то, ни се – слезы ей не давались сейчас. Юкке и Людвиг стояли очень мрачные.
– Так тебе надо к самому Питону, что ли? – спросил Людвиг.
– А по-твоему, есть другой выход, малыш?
– Слушай... а можно и мне с тобой?
– Вот еще! Такой риск... Мама перекусит мне горло за тебя...
– Ну Лабан! Я от тебя – ни на шаг! А маме не скажем!
– Ладно, твоя взяла... Это ведь недолго: пакет с выкупом надо будет просто кинуть через бамбуковые заросли. И тогда освобожденные зайцы станут сигать к нам в объятья по одному! Вот тут твое дело – считать внимательно: 22 штуки должно быть! Успеть бы только: их жизни – на волоске, а выкупа еще нет...
Все было яснее ясного, но зайцы проявляли недогадливость, они почесывались только и сопели... Юкке объявил, что он вспотел весь, а Туффа сказала, что ей напрочь расхотелось пряников. А про то, чтобы помочь с выкупом – ни гу-гу! Лабан заторопился:
– Ну все, Людвиг. Если ты со мной, – прощайся и уходим.
Туффа смотрела на них обоих с ужасом и только попросила:
– Людвиг... ты поаккуратней там... уж пожалуйста!
И протянула руку ему. Но Людвиг убрал свою: разочаровался он как-то в этой парочке: то ли жадины необычайные, то ли редкие такие тугодумы? Он повернулся к брату:
– Лабан, а кто поможет-то?
– Искать надо... тех, кто и побогаче, и поотзывчивей...
Только после этих слов Юкке, наконец, осенило:
– Так возьмите же наши сбережения! И простите, что мы не сказали сразу!
И Туффа-Ту закричала:
– Все-все, до последней кроны, возьмите! Мама только похвалит нас, – верно, Юкке? У нас же полно родственников в лесу Святого Августина!
Но Лабан был весь в сомнениях, когда они совали ему своего глиняного кота, брякающего кронами:
– Не-не-не, дети в этом не участвуют.. Ну у кого поднимется рука – оставить вас без медовых пряников?
Юкке-Ю и Туффа-Ту кричали, что они не хотят, что пряники застрянут у них в горле, что им теперь и думать неохота про сладости... Лабан взял копилку, но не слишком охотно. Позволил им уговорить себя:
– С другой-то стороны – ведь ради гуманности, а? Ради невинных страдальцев... Нет, вы – стоящие ребята!
Юкке подсчитал, что после выкупа у Питона останется 55 заячьих душ в заложниках. И обещал сделать все возможное, чтобы и за них собралась нужная сумма. Он и Туффа-Ту, прощаясь, кричали Людвигу, чтобы он был осторожнее... И просили передать братский привет тем несчастным 55-ти, которым свобода еще не светит сегодня:
– Если увидите их – скажите, что мы помним про них... что мы будем за них бороться! Нет, – что мы уже боремся! А главное – не опоздайте до захода солнца!
Зайцы долго махали им вслед. Оставшись одни, рыжие братья некоторое время бежали рядом. Бежали под бряканье внутри глиняного кота.
Людвиг спросил:
– Мы теперь сразу к Большому Оврагу? Нет... погоди, он же не там... А куда мы?
Лабан сперва отставал немножко, а теперь и вовсе остановился.
– Нам надо – к киоску, разве не так? В оврагах пряники не растут, по-моему... Ну? Сообразил, нет? Сейчас нам отвесят целых пять фунтов...
Ужас, настоящий ужас пополам с омерзением отразился на лице ошеломленного Людвига:
– Ты... ТЫ ВСЕ НАВРАЛ ?!
Тут Лабан захохотал. И случилось необыкновенное: в эту минуту сама природа, кажется, содрогнулась заодно с Людвигом – зарокотал гром, сверкнула молния! А Лабан, глядя на обескураженную, абсолютно несчастную физиономию брата, валился от смеха на траву, дрыгал ногами...
Людвиг твердил одно и то же, только теперь уже без вопроса:
– Ты все наврал... ты все наврал... С неба, потемневшего грозно, упали первые капли. Крупные они были и весили, пожалуй, не меньше, чем монеты...
– Дельце обделано чисто, признаешь? – спросил Лабан мирно, по-хорошему.
Но разве мог Людвиг по-хорошему – с ним?
– Я признаю, что ты – ПОДЛЕЦ! Ты сам похож на того Питона!
– Я похож на настоящего ЛИСА. И тебя, глупыш, сделаю таким же!
– Никогда в жизни! Ни за какие коврижки!
– Ну и рожа у тебя, – смеялся Лабан, – будто мир перевернулся... Будто капкан защемил тебе нос! Правда же, мой урок хитрологии поинтересней, чем в школе?
Дождь хлестал теперь уже по-настоящему. Людвига трясло, а Лабану этот ливень был в радость: он ликовал и хохотал, особенно, когда Людвиг стал кидаться на него с криком: «Отдай деньги! Сейчас же отдай!» – отфутболить его (в буквальном смысле: отбросить, отпасовать, как мячик!) было старшему брату легче легкого. Он с ленцой и без труда отражал эти безумные наскоки, а между тем пел!
Песня у него была такая:
Получалось как бы продолжение урока хитрологии... А в то же время песня как песня – с припевом, как водится:
– Мне стыдно, что ты мой брат!!! – кричал Людвиг.
- Предыдущая
- 6/23
- Следующая
