Талер чернокнижника - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 22
- Предыдущая
- 22/60
- Следующая
В дальнем углу бара я увидел теплую компашку, которую возглавлял Васька Штык. Похоже, он с бригадой закончил очередную шабашку и теперь обмывал это дело. А где лучше всего и дешевле посидеть в хорошей мужской компании, как не в «Чебурашке»?
Вообще-то в «Чебурашке» было не принято распивать крепкие спиртные напитки, но иногда Гриша допускал послабления, в основном для постоянных клиентов, которых знал многие годы. Васька Штык был в их числе. Мне кажется, он начал пить пиво с пеленок.
– Привет честной компании! – сказал я с несколько наигранным весельем, подходя с кружкой пива к Васькиному столу.
Вернее, к двум столам, придвинутым друг к другу.
– Мама моя родная – Никита! – воскликнул обрадованный Васька. – Чтоб я так жил, глазам своим не верю! Интеллигент – и в «Чебурашке». Здорово, брат!
Он крепко стиснул мою руку своей рабоче-крестьянской клешней и с чувством начал трясти. Я ответил ему не менее сильным рукопожатием (дабы доказать, что и я силушкой не обижен) и сказал:
– Ну, не такой уж я интеллигент, как тебе кажется. А «Чебурашка» когда-то была нашим любимым заведением. Помнишь?
– Еще бы… Да ты садись, садись к нам. Митроха, дай человеку стул!
Мне придвинули стул и я сел между Васькой и крепеньким молодым пареньком; похоже, хлопец впервые попал на такую шумную и пьяную гулянку (может, это была его первая получка), потому что выглядел он немного испуганным и робким.
– Приобщаешь парня к рабочим ценностям? – спросил я Ваську не без иронии.
– А что, пусть учится. Как это в песне поется – мы дружно поработали и дружно отдохнем. Коллектив, Никита, великое дело.
– Кто спорит…
– Выпей с нами, – предложил Васька и, не дожидаясь моего согласия, сгреб со стола чью-то рюмку и налил ее до краев. – Чтоб тебе была удача… Гы-гы…
В такой компании отказ от угощения расценят как оскорбление, и я это хорошо знал. А потому не стал отнекиваться. Пожелав мужикам всех благ, я одним глотком осушил рюмку, и не спеша запил пивом.
– Наш человек, – одобрительно сказал работяга в годах, который сидел напротив меня. – А ты, Вась, говоришь, что интеллигент.
– Шутил я, Леонтьевич, шутил. Чего сидим, братва, как засватанные? Наливай!
Трудовой народ дружно выпил, и снова начался шумный базар-вокзал, который прекратился при моем появлении. Пьяный разговор отличается от обычного тем, что все говорят одновременно, и никто никого не слушает. Эдакое самовыражение от души, ораторский тренинг.
Лишь один Васька был, так сказать, выше толпы. Он молча жевал, больше слушал, чем говорил, и снисходительно улыбался. Это понятно: Васька Штык – бугор. А бугру нельзя терять лицо ни при каких обстоятельствах.
Что касается количества выпитой им водки, то ее хватило бы на свадьбу какого-нибудь англичанина или француза. Но для Васьки и ведро не доза. В этом деле он был силен. Отсюда, кстати, и пошло его прозвище.
Был у нас в глубокой молодости один общий знакомый, Пал Иосич – Павел Иосифович по прозвищу Беленький, мужик в годах, большой почитатель «зеленого змия». А еще он любил выпить на халяву. Где бы мы ни собирались, чтобы отметить какое-нибудь событие (чаще всего на природе), Пал Иосич всегда нас находил.
Надо сказать, что он был великолепным рассказчиком. Его истории можно было слушать часами. Поэтому Беленького мы не прогоняли, как других попрошаек, и он пил вместе с нами, но гораздо больше. Пал Иосич как-то умудрялся опрокинуть себе внутрь вне очереди две порции спиртного, а мы только одну. Наверное, глаза отводил.
Вот он и дал Ваське прозвище. «Учитесь пить у Васьки, пацаны, – не раз с пиететом говаривал Пал Иосич. – Сколько бы он ни принял на грудь, а стоит, как штык, не пошатнется». С той поры и пошло – Васька Штык.
Народ пил, балагурил, Васька слушал, а я смотрел. Притом старался, чтобы это было не очень заметно.
Как я и предполагал, мыш-топтун тоже зашел в пивбар, но уселся неподалеку от входа. Там же находилась и дверь туалета. Пиво, знаете ли, быстро просится наружу.
Поначалу, когда построили бар, туалет и умывальник сделали только для обслуживающего персонала – где-то в подсобном помещении. И вскоре весь микрорайон начал попахивать мочой. А куда было деваться бедным мужикам? Понятное дело – за угол или в подворотню.
Ну, а ежели народу много шастает по улице и дворам, то и в подъезде можно облегчиться. Что и делали особо стеснительные натуры.
Окрестные жители ругались, писали письма, куда надо, но толку от этого не было никакого. Пивбар давал такую выручку, что и большим магазинам не снилась. Кто же зарежет дойную корову-рекордсменку?
Все изменилось, когда у руля «Чебурашки» поставили Гришу. Буквально через неделю он нанял рабочих, которые быстро соорудили очень даже приличный по тем временам туалет, к которому Гриша приставил «смотрительницу» – немую тетку без имени. Мы звали ее «Эй!».
Туалет сверкал чистотой, импортным кафелем и благоухал, как розовый куст, мужики радовались до потери штанов, пожелтевший от потоков мочи микрорайон осветлился и стал вполне приятным местом для прогулок и даже свиданий, а высокое начальство грозило отдать Гришу под суд, так как перепланировку помещения бара он сделал самовольно.
(В те времена собрать подписи всех инстанций и начальников было еще той тягомотиной. Впрочем, и теперь это не легче).
Уж не знаю, как Гриша сумел удержаться на своей должности. Наверное, «подмазал», кого нужно. И похоже, это влетело ему в немалую копеечку. Место ведь было козырное. На него многие зарились. (Как это ни прискорбно сознавать, но система взяток и круговой поруки возникла у нас еще в советские времена. Так что на демократию нечего пенять).
Мой преследователь буквально слился с мужиками, которыми полнился пивбар. До чего же неприметная сволочь! – подумал я с раздражением. Этот мыш мог замаскироваться даже в голой степи, посреди пыльной дороги – ляжет и притворится комком грязи. Пройдешь мимо и даже не глянешь на него.
Однако надо было что-то делать. Топтун не только раздражал меня, я уже возненавидел его и готов был убить. Что с моим воспитанием совсем неэтично и безнравственно. Интеллигент (да и то не каждый) может превратиться в свирепое первобытное животное лишь в экстремальной ситуации, когда на кону его жизнь. Но у меня пока до этого дело не дошло.
– Василий, есть просьба… – склонился я к уху Штыка.
– Валяй, – благодушно ответил Васька.
– Мне нужно незаметно смыться отсюда.
– Зачем?
– Надо, Вася, надо.
– Темнишь…
– Ни в коем случае. У меня нет от тебя никаких секретов, – польстил я Ваське. – Просто за мной увязался какой-то подозрительный тип. Надо оторваться от него.
– Что ему нужно?
– А хрен его знает. Может, это ревнивый муж. У меня есть замужние подружки, – соврал я, не моргнув глазом.
– Ну, ты уже в школе был еще тем кобелем… гы-гы-гы, – заржал Васька. – Я всегда тебе завидовал. На меня вот бабы нуль внимания.
– Каждому свое, Вася. Рожденный пить любить не может.
– Хех… И то правда. Так что, может, дать ему по рогам? Чтобы ноги укоротить.
– Нет, бить не надо. Ты придержи его… какой-нибудь скандальчик сотвори. Только осторожно, без лишних эксцессов. А я тем временем слиняю.
– Для тебя сделаю. Где он?
– Ты только не пялься на него. Второй столик возле входа. Шклявый хмырь в сером пиджаке. Уши оттопырены.
– Засек. Но ежели он попрет буром, я за себя не ручаюсь…
– Только мебель не круши. Я пообещал Грише, что заплачу, если что-то сломается. Но сам понимаешь, я же не олигарх какой-нибудь, денег у меня немного. Поэтому не введи меня в большой разор.
– Так ты и Гришу подписал. Ну, хитер бобер…
– Без его помощи мне отсюда не спрыгнуть.
– Эт точно.
– Держи… – Я сунул в карман куртки Штыка несколько купюр. – Чтобы я не был должен.
– Что там? – спросил Васька с недоумением.
– Филки. Выпьешь с бригадой за мое здоровье.
– Да ты… ты что!? Я ведь предлагаю помощь от чистого сердца.
- Предыдущая
- 22/60
- Следующая
