Тайная власть. Незримая сила - Горбовский Александр Альфредович - Страница 7

– А вот сейчас у тебя получится. И действительно, после этих разрешающих слов шамана на четвертой попытке из бокового отверстия камеры вышло фото во всей яркости своих красок. Ни до, ни после этого случая «Полароид» не отказывал ни разу.

Известны случаи, когда такое воздействие на приборы происходит как бы помимо воли самого экстрасенса. Именно такое воздействие послужило причиной того, что в книге этой оказалась не представлена Эльвира Алексеевна Романова. Встречаясь с ней, целительницей и экстрасенсом, с еђ разрешения, как я делаю это обычно, я включил диктофон. Сделав один-два оборота, он тут же остановился. Это было странно, так как перед встречей я поставил новые батареи. К счастью, у меня была с собой ещђ одна пара. Пока я менял их, Романова рассказала, как на телевидении, куда пригласили еђ, таким же образом несколько раз отказывала аппаратура.

– Как вы понимаете, – пояснила она, – это было не в моих интересах, я вовсе не старалась воздействовать на них. Хотя и могла бы.

Тем временем я сменил батареи, и запись началась. Мы говорили достаточно долго, но велико было мођ разочарование, когда, вернувшись домой, я попытался прослушать запись. После нескольких первых слов дальше шђл сплошной шум. Вернее, какой-то шорох. И я, и она поняли это как перст судьбы и не возобновляли попыток.

Можно ли эпизод этот понимать как ещђ одно из свидетельств того, что в человеке присутствует более чем одно сознание, более чем одна воля?

Я упомянул о том значении, которое, судя по всему, придается самой возможности мысленного воздействия на технические устройства и приборы. Чем может быть вызван такой интерес – мой ответ на этот вопрос, я полагаю, будет неполон, как неполна и неисчерпывающая информация, которой я располагаю. Какие организации, на чьи приборы и в каких обстоятельствах хотели бы воздействовать – не стану об этом ни гадать, ни делать предположений. Вместо этого я позволю себе привести высказывания двух человек, стоящих к проблеме достаточно близко, чтобы не только иметь о ней суждение, но и чтобы просить меня не называть их имен.

Говорит научный сотрудник института, занимающегося космическими исследованиями:

– В чем главная проблема, связанная с аппаратурой, которая работает в космосе? Главная проблема – надежность. Надежность и безотказность – самое слабое звено аппаратуры, которая работает в космосе. А прочность цепи определяется по самому слабому ее звену. На Земле сотни раз мы опробуем каждую систему, каждый ее компонент. При этом – в разных режимах, максимально приближенных к тем, которые возможны в космосе. И все-таки случаются отказы. Я думаю, в открытом космосе существуют факторы, которых мы просто не знаем и которых не можем учесть. Из-за этого приходится каждую систему, по крайней мере, дублировать.

Тем не менее, определить и устранить такую поломку, когда аппарат в полете, необычайно трудно. А если аппарат непилотируемый, то и вообще невозможно. И тогда из-за какой-нибудь ерунды может пойти прахом программа, над которой работало множество Специалистов. Я не говорю уже о стоимости, о тех миллионах рублей, которые при этом тоже погибнут. Поэтому, если бы существовал надежный метод бесконтактного воздействия на аппаратуру на больших расстояниях, это бы очень помогло. Помогло бы в аварийных ситуациях и там, где нет человека. То, что я знаю, делается в этой области, такую надежду дает.

А вот точка зрения человека, который, участвуя в подобных экспериментах, сам воздействует на приборы и устройства.

– В чем для меня смысл всей этой работы? Сейчас мы как бы учимся мысленно воздействовать на тот или другой прибор, на какую-то конкретную его часть. Или просто на показания, что он дает на выходе. В этом деле у нас есть прогресс. Сегодня мы делаем то, чего не могли вчера. Но пока мы воздействуем по одному. Завтра будем делать это группой. У нас были уже такие попытки, но мы очень осторожны, потому что существуют опасности и мы их еще не знаем. Если это удастся, точность и сила воздействия возрастут многократно. Тогда мы, экстрасенсы, могли бы попытаться сделать кое-что и на свой страх и риск. Скажем, не дожидаясь, пока политики договорятся между собой, блокировать ядерные испытания. И под Семипалатинском, и в Неваде, и где угодно еще. Мы сможем сделать это, если нам удастся систематически выводить из строя системы, управляющие такими испытаниями. И тогда, сколько бы генералы ни бились, у них ничего не получится. Принципиально это вполне реальная вещь. А кто делает это, какая группа, генералы никогда не узнают. Ни наши, ни американские. Я потому говорю это, что думаю об этом не я один. И в других странах есть люди, обладающие соответствующими способностями и настроенные так же. То же самое с испытаниями новой военной техники. В перспективе это тоже можно будет блокировать. Ради этой, пусть не ближней, цели я и кое-кто, кого я знаю, согласились участвовать в подобных экспериментах. Есть и другие, которые в них не участвуют. У них свои соображения. Но мы в контакте друг с другом.

Это наблюдение натуралистов известно столь хорошо, что стало, по сути дела, общим местом. Малоподвижный удав не спеша приближается к своей жертве, та же вместо того, чтобы пытаться скрыться, убежать, спастись, покорно и неподвижно ожидает своей неизбежной участи. В такое же странное оцепенение впадает и тарантул, ядовитый и беспощадный, когда к нему подлетает и садится прямо против него оса-землеройка. Тарантулу ничего не стоило бы в мгновение ока убить ее и сожрать, как поступает он с другими насекомыми, встречающимися на его пути. Но, подобно кролику перед удавом, он даже не делает таких попыток. Вместо этого он терпеливо ждет, пока оса выроет рядом с ним глубокую, около четверти метра, нору. После этого, также не встречая ни малейшего сопротивления, она влезает на тарантула и, не слеша, жалит его в нервный центр, парализуя, но не убизая. Втиснутый после этого в нору, тарантул превращается в своего рода живые консервы для личинок осы. Впрочем, какое бы слово, какой бы термин ни подобрали мы для обозначения столь странного явления – внушение, гипноз ли, – это не имеет ни малейшего значения и совершенно неинтересно. Обозначим ли мы неизвестное через «X» или через «У», ни понятным, ни известным оно от этого не станет. Гораздо важнее терминологических соображений представляется другое. Я имею в виду cпoсобность человека, обычно колдуна или шамана, точно таким же образом подчинять себе другие существа. Причем не только теплокровных, но и рептилий и даже насекомых.

Змеи считаются существами совершенно неконтактными по отношению к человеку. Я знаю герпетолога, который исключительно из профессиональных симпатий уже несколько лет содержит в своей московской городской квартире кобру в самодельном террариуме.

– Кормлю ее обычно я сам, и она отлично знает меня, отличает от других домашних, узнает. Любое другое животное давно бы привязалось ко мне. Здесь ничего подобного нет даже близко. Каждую секунду я знаю, что, если окажусь неосторожен, она способна ужалить меня.

Тем не менее, на другом уровне, который бывает недоступен обычному человеку, такой контакт оказывается возможен. В некоторых странах есть христианские секты, участники которых во время службы, исполняя гимны и танцы, приходят в экстатическое состояние, когда, как считают они, на них находит Святой Дух. Один из признаков этого – чувство особой защищенности, отстраненности от зла и всякой опасности. Когда члены секты достигают такого состояния, настоятель открывает террариум, который стоит там же, в молитвенном зале, и передает им из рук в руки ядовитых змей. Их носят на руках, передают друг другу, вешают на шею. Извивающиеся змеи, маленький укус которых вызывает мгновенную смерть, ведут себя с безобидностью ручных ужей.

Вспоминаю в этой связи рассказ одного бурята о своем родственнике шамане. Когда наступил 1937 год, год сталинского террора, и шаманов стали арестовывать, расстреливать или ссылать, этот шаман решил не ждать своей очереди. Он бежал и скрылся в тайге, в заимке, в гиблом змеином месте. Там сложил избу из бревен и стал жить охотой, надеясь переждать страшное время. Но кто-то, очевидно, выдал его, и осенью, в сентябре, рано утром за ним приехали четверо вооруженных, на лошадях. Пятую лошадь вели для него.