Виртуальный свет - Гибсон Уильям - Страница 63

• Предыдущая
• 63/72
• Следующая

– Лоуэлл?

– Кто это? Какого хрена…

– Привет, Лоуэлл, ну как там твое драгоценное здоровье?

– Кто дал тебе…

– Только не надо вешать трубку.

– Слушай, ты, зае…

– Полиция Сан-Франциско, отдел расследования убийств.

Пауза. Было слышно, как Лоуэлл глубоко затягивается сигаретой.

– Так что ты там сказал?

– Я сказал, где работает Орловский. Здоровенный мудила со здоровенным шпалером, который вломился тогда в бар. А потом еще свет потух, да ты же помнишь. Я сидел у стойки, беседовал с Билли Говнилой, а потом передвинулся к вам поближе.

Пауза. На этот раз Лоуэлл затянулся послабее.

– Слушай, я не понимаю, чего ты…

– А ты и не обязан ничего понимать. Ты можешь просто взять и повесить трубку. А потом можешь смело вешаться сам, на ближайшем крюке. Ведь ты же видел, как Орловский пришел туда за девушкой, верно? А ему это не понравится. Он же пришел туда не от полиции, а сам от себя, как частное лицо, если только эту жопу с ушами можно назвать лицом. А Орловский, надо тебе сказать, офицер очень серьезный. Серьезный, как рак матки.

Пауза. Без затяжек.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Не понимаешь, так слушай. Слушай внимательно, и ты все прекрасно поймешь. Я скажу Орловскому, что ты его видел. Дам ему твой номер – и твой, и этого бритоголового. Скажу, что вы треплетесь о нем направо и налево. И знаешь, Лоуэлл, что он тогда сделает? Он найдет тебя и пристрелит. И никто ему не помешает. Убойный отдел – это тебе не шуточки. А потом он сам же и займется поисками твоего убийцы, не знаю уж точно, найдет или нет. Серьезный мужик, этого у него не отнимешь.

Лоуэлл закашлялся. Прочистил горло. Сплюнул.

– Это ведь шутка, да?

– А чего же ты не смеешься?

– О'кей, – сдался Лоуэлл, – будем считать, что все на полном серьезе. Ну и что тогда? Чего ты от меня хочешь?

– Говорят, ты знаешь людей, которые всякое там умеют. С компьютерами и со всяким там.

Щелкнула зажигалка, Лоуэлл раскуривал новую сигарету.

– Ну, – неохотно протянул он, – вроде того.

– Держава Желаний, – добавил Райделл. – Я хочу, чтобы ты попросил их оказать мне некую услугу.

– Только без имен и названий, – всполошился Лоуэлл. – Есть система сканирования, вылавливающая из телефонных разговоров…

– «Они». Пусть будут «они», о'кей? Так вот, я хочу, чтобы ты попросил их оказать мне некую услугу.

– Их услуги стоят, ой, как дорого, – заметил Лоуэлл. – Так что будь готов заранее.

– А я-то тут при чем? – удивился Райделл. – Это ты будь готов.

Он дал отбой, захлопнул телефон и пошел к трейлеру. Пусть старина Лоуэлл пораскинет мозгами, проверит список гражданских служащих, убедится, что Орловский действительно работает в отделе расследования убийств.

В трейлере было холодновато – Дора упорно врубала кондиционер на полную катушку.

Саблетт сидел на диванчике, печально уставившись в пол. Белая одежда придавала ему сходство с художником, или там со скульптором, только художники всегда замызганные, а Саблетт сверкал чистотой.

– Ты знаешь, Берри, я подумал и решил вернуться в Лос-Анджелес.

– А как же твоя мама?

– Ну, тут недавно приехала миссис Бейкер из Галвестона, помнишь, я тебе рассказывал? Они же соседки, подружки, знакомы не знаю уж сколько лет, так что миссис Бейкер будет даже рада за ней поухаживать.

– Надоело быть апостатом?

– Еще бы. – Саблетт не очень дружелюбно покосился на голографического Фаллона. – Ты не думай, Берри, я все так же верую в Господа и ничуть не сомневаюсь, что видел Его лик на экране, в этом отношении преподобный Фаллон прав. Ну а все остальное… не знаю, но мне кажется, что все остальное – хрень собачья.

Саблетт поднял на Райделла серебряные, полные муки глаза; казалось, еще секунда – и он разрыдается.

– А еще, Берри, я все думаю и думаю про «Интенсекьюр». Про все, что ты мне вчера рассказывал. Ну как могу я вернуться к ним на работу, если знаю, какими делами они занимаются? Ведь я же считал, что помогаю людям, защищаю их хоть от какой-то малой доли вселенского зла, а тут вдруг выясняется, что все это время я работал на абсолютно аморальную фирму.

Райделл подошел к телевизору и начал разглядывать молельные платочки. Интересно, который из них спасает от СПИДа?

– Нет, – сказал он через пару минут, – ты должен вернуться на работу. Ты, действительно, защищаешь людей, в этом нет никакой фальши. И тебе нужно зарабатывать на хлеб.

– А как же ты?

– Что – как же я?

– Они выследят тебя и убьют. И тебя, и ее.

– И тебя тоже, если узнают о наших разговорах. Зря я сюда приехал, да что уж теперь плакаться. Просто нам с Шеветтой нужно линять, и поскорее, чтобы не впутать в это дело тебя и твою маму.

– Нет, – качнул головой Саблетт, – что бы ты там, Берри, ни говорил, на них я работать не буду. Но и здесь я тоже не останусь. Надоело.

Райделл вспомнил упрямого техасца в полной интенсекьюровской форме, нашивки, глок и все дела, и в тот же момент эта бредовая идея вроде как вздрогнула, перевернулась, открыв глазу свои новые, совершенно неожиданные стороны. Ты что, хочешь еще одного человека затащить в дерьмо по самые уши? – спросил кто-то, прятавшийся в его мозгу. Это просто нечестно.

– Саблетт, – сказал Райделл через минуту, – я бы мог предложить тебе такую работу, о какой ты, скорее всего, никогда и не думал.

– Какую? – заинтересовался Саблетт.

– Влипнуть на пару со мной.

Сейчас он спит. Рис и карри с таиландского лотка. Спрашивал, куда делась девушка. Сказал ему, что она звонила Фонтейну, неизвестно откуда. Почему ушла и когда вернется – тоже неизвестно. Револьвер на полке. Трогать его не хочется (холодный, тяжелый, пахнет оружейным маслом, на выступах ребристого барабана и по краям ствола воронение стерлось, обнажив тусклый, серебристый металл. «СМИТ И ВЕССОН». Томассон). Перед сном он снова говорил о Шейпли.

А что его замочили, так это, Скутер, чистое паскудство, то же паскудство, что и всегда и везде. Такая вот гнусь, посмотришь и думаешь, ну какого хрена эти долбаные религии существуют так долго, да и вообще, откуда они взялись на нашу голову. Вот и с ним будет то же самое, мудаков всегда хватает, и пойдут они мочить людей и будут считать, что ради него, скажут, что ради него, а там разбирайся, как хочешь. Ты не знаешь, наверное, а были такие психи, почитатели Распятого Христа, так они даже не разговаривали, кроме как в понедельник, а в понедельник они знаешь что делали? Шли и выкапывали одну лопату земли из могилы, каждый из своей. А время от времени кто-нибудь из них решал, что на него сошел Дух, вот тогда они это и делали, все честь по чести, специальными хромированными гвоздями, которые у них всегда при себе были, на шее в мешочке, обязательно из кожи нерожденного ягненка, только так. Кой хрен, да они ж были еще психованнее тех, что его замочили. Где-то после девяносто восьмого их и вообще не осталось, поубивали друг друга – и дело с концом, не знаю уж, куда делся последний.

– «Полостная операция», вот как он называется. Талита Морроу, Тодд Проберг, Гэри Андервуд, девятьсот девяносто шестой.

Миссис Саблетт лежала в кресле с холодным компрессом на лбу. Вчетверо сложенная тряпка – из точно такой же ткани были сшиты ее шлепанцы – начинала уже подсыхать.

– Нет, не видела, – сказала Шеветта.

Она перелистывала журнал, чуть ли не целиком посвященный преподобному Фаллону.

Бывшая эта артистка, Гудрун Уивер, стоит на какой-то сцене, облапила Фаллона сзади и улыбается. А если бы лицом к лицу, подумала Шеветта, то его нос уперся бы ей в ключицу или чуть пониже. А кожа у него розовенькая и гладкая, как на парафиновых фруктах, которыми украшают витрины, – может, и ему парафин впрыснули? Розовый. И волосы тоже жуткие, вроде короткого парика, но только это такой парик, что того и гляди слезет с головы и пойдет прогуляться.

• Предыдущая
• 63/72
• Следующая