Инопланетяне на кастинге - Патрацкая Наталья Владимировна - Страница 10

• Предыдущая
• 10/57
• Следующая

На столе перед каждой девушкой лежала памятка, на ней стоял номер комнаты, был написан распорядок дня, обязанности девушек расписаны не были. Девушки вышли из-за стола. Две девушки стали собирать грязную посуду. Одной из них была я.

Я еще не понимала, что это все реальность, а не шутка, или шутка и реальность, что одно и тоже. Я приняла единственной мудрое решение, быть ближе к кухне, готовить, убирать, мыть посуду, молчать и слушать. "Слух даруй всем, а голос лишь немногим", – вспомнила я слова Шекспира.

На первое утро одно место осталось пустым. Я готовила еду на всех, 13 человек.

Алюминиевый прибор остался пустым, одна девушка не пришла на обед, на ужин. Что это была за девушка, я не успела запомнить, теперь я пыталась всех запомнить, кто, где сидит, в какую комнату идет.

Второй день был дождливым, хозяин к столу не вышел, два места для девушек были свободны. Десять девушек ели под дождем. Кое-кто чихал, одежда на всех была та, в которой их сюда привезли.

Нинель шепотом подбивала на бунт, звала посмотреть те комнаты, из которых никто не вышел. Я решила выжить сама, на бунт не соглашалась. В свободное время подметала двор. Нинель нашла себе приятельниц, и они бурно обсуждали ситуацию.

Третий день слепил своими лучами, тепло обволокло девушек с ног до головы. Они думали, где бы помыться.

Скрип. Стук. Скрип. Стук.

Ко мне подошел хозяин, посмотрел мне в глаза и ушел.

Скрип. Стук. Скрип. Стук.

Так прошло пять дней. На шестой день за столом не появилась Нинель. Сердце у меня упало. Спрашивать у хозяина было бессмысленно. Все тихо. Он даже не командовал. Еды становилось меньше, она исчезала на глазах. Я решила готовить экономней, с учетом, выбывающих каждый день, девушек. На восьмой вечер в моей комнате послышались шаги.

Скрип. Стук. Скрип. Стук.

Я притихла, прятаться было негде, рядом с комнатой был совмещенный санузел, но без окон, без ванны. В комнате стояла кровать и больше ничего. Зашел мужчина, тихо подошел ко мне. Скрипа больше не было слышно. Я лежала и смотрела на него…

Его тяжелый взгляд, неожиданно подобрел:

– Мийлора…

– Я слушаю.

– Ты жить хочешь?

– Очень.

– Со мной?

– Да.

– Не боишься?

– Чего я должна бояться?

– Моей ноги.

– Я ее не видела, одну видела, вторую нет.

– Ты не спрашиваешь, где семь девушек?

– Это на вашей совести.

– Моя совесть чиста.

– Они живы?

– Дома у себя.

– Остальные в страхе или знают, что их отпустили?

– Нет, остальные ничего не знают.

– У меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, ты можешь уйти домой, можешь остаться со мной.

– Они все семь ушли?

– Хочешь пройти их дорогой?

– Не знаю, через улицу они не проходили.

– И ты на этот двор уже не выйдешь, метла тебе больше не поможет, ты за нее держалась.

– Да, вы правы. Что мне делать?

– Два варианта: полюбить меня или уйти домой.

– Что они выбирали?

– И то и другое.

– Они с вами спали?

– Нет.

– А как?

– Все ушли домой.

– Почему?

– Я их не чувствовал.

– Это как понять?

– Через них ток не шел, ток идет по стене, по проводам, а они были не влюблены в меня, даже под страхом смерти.

– А я?

– Я тебя чувствую.

– А Нинель?

– Думал, что с ней у меня получиться, но, я ее не захотел, она ушла.

– Из жизни, или домой?

– Для меня это одно и то же.

– Они приведут сюда милицию!

– Нет, никто не приведет.

Внезапно комната окунулась в кромешную тьму. До моей руки дошло легкое, трепетное прикосновение. Я непроизвольно подтянулась к этой руке. Вспыхнул свет.

Рядом лежала серая мышка. Мужчины не было. Я оглядела комнату, ни одной двери не обнаружила. Четыре ровных стены. Я хотела закричать, но звук потонул бы в мягкой ткани стен. Кровать резко дернулась, я провалилась в очередную темноту, и резко вскочила на ноги, почувствовала в одной ноге сильную боль и ладонь у локтя.

– Мийлора…

– Это, все еще вы?! – скрипя зубами от боли, проговорила я, гладя в жуткие глаза мужчины.

– Я, негодный.

– Что вы себе позволяете!!?

– Что хочу, то и позволяю.

– Зачем вы издеваетесь над девушками?

– Развлекаюсь.

– Мстите? За, что?

– За боль свою.

– Вас можно вылечить?

– Нет.

– Вы кто?

– Надеюсь, что мужчина.

– У вас были женщины?

– Ни одной.

– Вам лет сорок!

– Я не знаю, что с ними делать, вот собрал гарем, посмотрел на всех и отпустил.

– А, вы – евнух!

– Не знаю.

Мы стояли в подвальной комнате с красными, кирпичными стенами, тусклый свет горел в одном углу. Мужчина сел на черный, кожаный диван. Я, прихрамывая, последовала за ним.

– Они все пытались со мной что-то сделать, но я не понял, я всех выпустил в ту дверь, – и он показал дверь напротив дивана.

– Вы нормальный?

– Я – контуженный, пытаюсь вспомнить, зачем мужчине нужна женщина и не могу.

– Откуда у вас эта красная крепость?

– А, это дача, но не моя. Я здесь сторож.

– Я могу уйти?

– Дверь открыта…

Дома я сразу позвонила Нинель, та быстро взяла трубку.

– Нинель, как ты?

– С возвращением, Мийлора! Забудем приключение, как страшный сон.

– Пережили, проехали, – сказала я и в сердцах бросила трубку.

Я закрылась в своей комнате на даче Киры Андреевны, счастье жить одной в городской квартире меня больше не привлекало. Нинель стала доставать меня по сотовому телефону, она уже рассталась с Самуилом и пыталась вновь подоить тетку, на почве денег. Никого я не хотела видеть.

Тетки с новым именем Кира Андреевна дома не было. Она теперь постоянно уезжала восстанавливать подвижность нижних конечностей, вероятно, здорово замерзла, пока в гробу лежала. Новый отец со старой родословной не особо радовал, не могла я к нему быстро привыкнуть. Куда ни смотри, радость от общения отсутствовала, а поговорить так хотелось! Я даже в руки телефон взяла, но звонить Нинель раздумала.

Сегодня я съездила на могилу, рядом с которой оставили гроб с теткой, но позже захоронили мою мать. Над могилой стояла плита с исправленным именем. Точно, там была похоронена моя мать, в этом я убедилась окончательно. Еще я съездила в свою квартиру, там давно никого не было. Мне очень захотелось вернуться в свою квартиру, но я понимала, что это невозможно. Я стала осознавать, что новая жизнь меня затягивает.

День был воскресный.

В своей комнате в дачном поселке страдал Николай Борин, его съедала тоска от одиночества, друзья не манили, ему было и скучно и грустно. Он посмотрел на фиолетовую мантию, которая осталась от фиолетового божества. В памяти всплыло милое лицо Мийлоры! Вот кого он хотел видеть! А хочет ли она его увидеть?

Я в этот момент повернула невольно голову к окну, в моей памяти возник облик Николая, мне захотелось его увидеть. За дверью послышались крики и редкие выстрелы, я вся сжалась от невольного страха, потом оглянулась вокруг себя с мыслью спрятаться, но услышала приближающиеся шаги, мужские голоса. Кто-то тряс мои двери. Мне показалось, что эти голоса она уже слышала.

Нинель громко сказала:

– Мийлора, дверь открой, все равно выломают.

Я последним взглядом окинула комнату, посмотрела наверх и увидела нечто похожее на люк, раньше я думала, что это обрамление, для светильников, расположенных не по центру потолка.

– Нинель, секунду подожди, халат наброшу! – крикнула я и нажала на выключатель странной лампы.

Мгновенно в потолке открылся люк, из него вывалилась лестница. Я полезла по лестнице на чердак и закрыла за собой люк, уже слыша, что дверь стали ломать. Я оказалась на чердаке, весьма приличном, но меня волновал вопрос личной безопасности. Я вспомнила, где слышала эти голоса, в квартире тетки, но легче от этого мне стало. С чердака надо было уходить, я выглянула на улицу, открыв дверцы с чердака на крышу.

• Предыдущая
• 10/57
• Следующая