Лучшее за год. Мистика, магический реализм, фэнтези (2003) - Линк Келли - Страница 42

Касси поднялась к себе, впопыхах оделась и извлекла из-под кровати жестяную чайную банку с японской лаковой росписью. Там хранились ее сбережения. Высыпав содержимое в кошелек, она опять спустилась, надела пальто и вышла на улицу, с тихим щелчком прикрыв за собой дверь. Утро выдалось холодное, подморозило, на почву сел иней. Касси двинулась в город.

Она поднималась по Тринити-стрит в верхнюю часть города, прямиком в музыкальный магазинчик «Пейнз». Слишком рано — было еще закрыто. Она стала у входа и принялась ждать.

Хозяин магазина появился через полтора часа.

— Охота пуще неволи, — сказал он, доставая блестящую связку ключей. Чтобы Касси дала ему дорогу, ему пришлось жестом отстранить ее.

— Мне нужен патефон, — сказала Касси, как только они вошли в магазин. — Новый.

Хозяин включил свет.

— Позвольте мне снять пальто, — ответил он. — У нас пожар?

«Скоро начнется», — проговорил голос в голове у Касси.

Он показал ей новейшие модели проигрывателей. Касси очаровали волоски, словно выталкиваемые у него из ноздрей и ушей маленькими взрывами.

— Это граммофон «Хиз Мастерз Войс». Он снабжен бакелитовым рычагом звукоснимателя, поставляется в таком вот элегантном буковом корпусе…

— Да.

— В смысле — да?

— Беру.

— Но вы не спросили меня, сколько он стоит. — Хозяин смерил эту девчонку, совсем еще ребенка, подозрительным взглядом. — Сколько ты можешь заплатить?

Касси опорожнила кошелек. Хозяин вздохнул.

— Есть тут у меня несколько бэушных ящиков. Попробуем что-нибудь подобрать.

Нашелся один-единственный граммофон, за который Касси была в состоянии заплатить. Деньги ушли до последнего пенни. Она сказала:

— Мне нужна пластинка. Не знаю, как называется. Но вы узнаете. Вот эта музыка. — И она напела мелодию, звучавшую утром по радио и у нее в голове.

— «Серенада лунного света». Она у меня есть, но как ты собираешься расплачиваться? Хоть я и сбавил тебе несколько шиллингов на этом ящике, у тебя ушло все подчистую, так ведь?

Касси лишь сосредоточила на нем взгляд и, едва заметно покачиваясь, скрестила ноги в лодыжках.

Хозяин магазина насупился, но прошел за прилавок и, порывшись в пластинках, нашел запись Глена Миллера.

— Ладно, бери. Но когда появятся деньги, отдашь. Ясно? Не понимаю, с чего я это делаю.

«Потому как у меня власть над тобой», — подумала Касси.

Проигрыватель оказался тяжелым, ей то и дело приходилось останавливаться, перехватывать ручку, меняя руки, но она мужественно дотащила покупку до дому. По пути перед ней вырос на тротуаре офицер противовоздушной обороны в защитном шлеме, руки в боки.

— Эй, девчуха, ты чего без противогаза? — грозно прикрикнул он.

Она обошла его — он застыл, уставившись ей вслед.

Когда она вернулась, Марта и Бити были уже на ногах. Касси влетела в гостиную и протиснулась мимо них, не промолвив ни слова.

— Ты где была? — обратилась к ней Марта. — Завтракать будешь?

— Что это у тебя? — Бити разглядывала граммофон. Касси лишь молча протопала наверх.

— Ох и с характерцем девица растет, — посетовала Бити.

— Ну уж некоторых ей не переплюнуть, — сказала Марта. Бити уже собиралась произвести ответный выстрел, но не успела — из комнаты Касси поплыли звуки «Серенады лунного света». Музыка наполнила дом, словно росистый туман.

Несколько следующих дней Касси ставила пластинку снова и снова. Она лежала на кровати — иногда голая — и слушала. Сначала Бити и Марте это просто действовало на нервы. Марта пыталась выудить из дочери, зачем она спустила все свои сбережения на граммофон, но ответа так и не добилась. А Бити взяла и купила Касси еще два шлягера Глена Миллера и принесла кипу пластинок от подруги, тоже работавшей на авиазаводе, — они остались от ее погибшего брата, который служил на флоте, и уж больно тяжко было держать их в доме. Но из них Касси не трогала ни одной. Она сидела в своей комнате наверху и крутила «Серенаду лунного света». А когда Марта или Бити начинали злиться не на шутку, она просто уходила из дому и подолгу не возвращалась.

Ночами, когда сна не было ни в одном глазу — что бы там не лишило ее покоя — и когда мать и сестра не потерпели бы ни малейшего звука из ее комнаты, она съеживалась на краю кровати, натянув одеяло, и смотрела, как луна медленно тучнеет, прибывает, питает ее силой, словно через пуповину. Когда начинали выть сирены, она была готова — помогала остальным наскоро собраться, добежать до убежища Андерсона, ставила чайник — наполнить фляжку, пока они ворчали, промаргиваясь; ее помощь была особенно нужна Бити, которая клепала бомбардировщики по десять часов в смену и которой, в отличие от Касси, нужен был сон.

Тогда сирены чаще всего звучали по случаю ложной тревоги, и Касси это знала — знала, что можно было бы спать себе дальше, что в эту ночь бомбить будут Бирмингем или другой город центральных графств. Но даже в убежище ей не удавалось вздремнуть. Как-то перед рассветом Бити встала, чтобы облегчиться в жестяное ведро. Сонная Марта, щурясь, спросила:

— Слышь! Отбой, что ли?

— Да не, мам, это Бити в ведро писает. Иди спи.

Бити хронически недосыпала. Как и многим женщинам Ковентри, ей приходилось работать для фронта по десять, а то и по двенадцать часов в смену. «Не падайте духом, девушки! Разбомбим фрицев!» Призыв находил у нее горячий отклик, платили неплохо, у нее никогда раньше не водилось столько денег. Но с этими сиренами по ночам она чувствовала себя изнуренной и легко могла вспылить.

Однажды вечером до Касси донесся крик сестры снизу:

— Касси, еще раз поставишь эту чертову музыку, хоть разочек, слышишь — мало тебе не покажется! Поняла?

Касси не ответила. Она лежала на кровати в лифчике и трусах. Звучала «Серенада лунного света». Когда мелодия кончилась, Касси лениво потянулась к пластинке и поставила ее снова. Тут же по ступенькам лестницы застучали туфли. Бити распахнула дверь, ринулась прямиком к граммофону, подняла рычаг с иглой, сдернула пластинку с деки и разбила ее об колено. Потом повернулась и посмотрела Касси прямо в глаза.

Касси не отвела взгляда. Бити с воплем, стуча туфлями, ретировалась вниз. Касси это не очень тронуло. Музыка жила внутри нее — целиком, до последней ноты. В любой момент по своему желанию она могла включить ее или выключить.

Мало того, фокус с радио она проделывала снова и снова. Стоило музыке забрезжить у нее в голове, Касси шла, включала Би-би-си и слышала ту же мелодию, звучавшую четко и громко. Никому не говоря ни слова, она проверила свою способность научным методом. Ясно — по неведомо каким причинам она «слышит» радиопередачи прямо из эфира. Ей не нужна была радиоприемная аппаратура. Такой аппаратурой каким-то образом оказывалась она сама.

Но у нее хватило ума никому об этом не рассказывать.

А еще что-то происходило с ее телом. Груди слегка округлились, соски стали нежными и чувствительными. Половые губы тоже набухли, и глубоко внутри что-то зудело, сочилось. Онанизм стал для нее насущной потребностью. Пока Бити не сломала пластинку, Касси часто, лежа на кровати под простыней, ласкала клитор и тискала соски под дразнящие звуки «Серенады лунного света». А на улице можно было убедиться, что все это еще и имеет отклик. Она могла убедиться, какое впечатление производит на мужчин. Солдаты, моряки и летчики в увольнении жаждали ее — это видно было по тому, как они пожирали ее глазами. К тому же она умела заставить их оглядываться на нее — и не в переносном смысле, а в буквальном: ей всего лишь нужно было упереть взгляд в чей-нибудь затылок, например, в автобусе или в очереди на отоваривание карточки, и в ту же секунду объект вынужден был обернуться и взглянуть на нее. Действовало безотказно. Она знала, что притягивает к себе какие-то силы. Что это были за силы, она понятия не имела, но силы были необычные. Она применила их тогда к продавцу пластинок, незаметно для него. Да, впрочем, они никогда этого не замечали. С ними штука легко проходила — с мужчинами.