Вечный поход - Вольнов Сергей - Страница 26
- Предыдущая
- 26/128
- Следующая
Это стучали сердца моих врагов!
И стук этот отдавался на поверхности моей кожи. Меня захлестнула волна холодного возбуждения, в сознании ярко вспыхнуло озарение… и я их увидел.
Я увидел троих воинов, облачённых в облегающие чёрные комбинезоны, полностью экипированных по образцу средневековых диверсантов «ниндзя». Я увидел это не с помощью глаз, просто ко мне вдруг пришла уверенность в том, что среди кустов, приближаясь ко мне, прячутся те самые легендарные «воины-тени». И ещё я понял – они меня пока не обнаружили. Возможно, ошиблись во мне, и сначала, тратя время зря, пытались обнаружить своими обострёнными сверхчувствами тяжёлое дыхание и учащённое сердцебиение перепуганного одиночки, звучащие громогласно, как радиомаяк.
Их энергия была враждебна. Она ощутимо колола ледяными иглами, когда, шаря в поисках врага по всему перелеску, периодически натыкалась на моё тело. Я уже не сомневался, что они пришли забрать мою жизнь. Но средневековый спецназ не учёл одного… Несмотря на мою склонность все осознанные годы только тем и заниматься, как играть своею жизнью, раз за разом ставя её на кон, несмотря на то, что устал от этого до чертиков, – я не собирался прекращать это утомительное, но уж очень понравившееся занятие.
Это более чем опасно для самочувствия, господа ниндзя, отнимать у иногда невзрослых их любимые игрушки! Вот и я не собирался её отдавать – мою по-детски плюшевую, большущую и во всех отношениях распрекрасную игрушку. Жизнь. Она была дорога мне как память. Память о подарившей её маме. Да и будущее своё, как ни крути, я без неё тоже не представлял… А посему выходило, что мы никак не сможем договориться не только о цене, но и о собственно товаре.
Тем более, что Мой дом, хоть и начинался на букву «М» – вряд ли это был «Магазин», скорее, всё же – «Музей». И там не было таблички «Покупатель всегда прав», зато имелось предупреждение: «Руками, ногами и другими частями тела – не трогать! Не продаётся».
Я продолжал впитывать и анализировать информацию.
«…самый ближний – справа… необъяснимо быстро приблизился… метров десять… по-прежнему не знает, где я…»
«…средний замер… почти не ощущаем…»
«…левый продолжает уходить в сторону… обходит по дуге… сектор увеличен до ста пяти градусов…»
Пора!
Я резко отпустил натянутые поводья. И моё внутреннее время ринулось лавиной, затаптывая собственные секунды, не успевавшие переставлять свои крохотные ножки. Я пытался поспевать за ним. Наверное, в чём-то сам уподобился времени – стал бесплотен, неотвратим и безжалостен. Все листья перелеска мгновенно слились в единый зелёный холст, на котором я двигался, смешивал краски, наносил быстрые и решительные мазки. Картина, которую я рисовал, по замыслу называлась «Победа», но пока это был только первый эскиз.
Всё, кроме врагов, перестало существовать и различаться. Замелькало. Размазалось…
Я незримым духом ушёл в сторону. Пропустил «правого» мимо себя, наблюдая, как он медленно возник чёрной кляксой на зелёном, как проследовал мимо, не сделав ни единого лишнего движения. Их внешнее время здорово отставало от моего, и потому движения врагов были сильно замедлены. Словно я просматривал лучшие моменты матча в видеоповторе, уже зная о результате встречи.
Как же медленно он полз!
Я еле дождался, когда наступит момент для броска. И вот…
Может быть, в представлении ниндзя смерть выглядит как старуха-японка в белом окровавленном кимоно, сжимающая в руках ржавую катану. Может быть. Это даже романтично, ведь при самом плохом раскладе, если этих таинственных ребят ненароком удавалось взять в плен, то их либо совали живьём в чан с кипятком, либо распиливали тупой бамбуковой пилой. Однако на самом деле сейчас для этого молодого диверсанта смерть выглядела иначе. Она носила камуфляж, боевой грим и служила в спецназе, в элитной группе «Эпсилон», предпочитая косовидной катане универсальный боевой нож «гарпия». А самое неожиданное – она оказалась мужчиной по имени Алексей. Который ещё полчаса назад даже не помышлял заниматься сокращением штатов в отделении ниндзя. Но, как говорится: «Кто с катаной к нам войдёт…»
Он умер хорошей для ниндзя смертью – мгновенно, так ничего и не сообразив. В первую очередь, не поняв, что уже не живёт. Лишь пронзительно дёрнулись глаза, навсегда отпуская кончик путеводительной ниточки взгляда, теряя способность впитывать. Теперь они только отражали – два бесполезных, ничего не видящих глаза на кусочке лица в скупой прорези чёрного капюшона. В них отражались листья. Целое зелёное мозаичное панно из листьев на голубом фоне…
А почему, собственно, на голубом, ведь сквозь листву над головой почти не проглядывало небо?
Если кто подумал/а, что я способен в перелеске, пропахшем смертью настоящей и будущей, стоять и размышлять о природе глаз, из которых ушло всё, кроме отражений, из которых я сам же распугал последние взгляды, то он/а крупно ошибся или ошиблась. Если бы я был к этому философическому мысленному разлагольствованию склонен, то не дожил бы даже до своей второй боевой награды. Просто первая – стала бы и последней… В этот миг я уже скользил ужом, заходя в тыл второму кандидату в покойники.
И мой персонифицированный компьютер «Ума Палата» добросовестно прокладывал оптимальный курс. А неожиданное присутствие голубого среди зелени он попутно анализировал каким-то «…надцатым» периферийным мышлением. Наверное, мой ПК «УП» терпеть не мог информационных поступлений в виде сваленного в кучу хлама и потому искал каждому свою полочку. И полочка всё же отыскалась – она висела в простом и доступном для понимания месте. Получалось в итоге – это не отражалось в глазах небо, это сами глаза были голубого цвета!
Голубоглазый ниндзя…
Не знаю, может быть, кому-то на моём месте было бы равнобедренно, но меня это обстоятельство почему-то вывело из равновесия. Сразу же вспомнился Димка Севидов по кличке Кураж, мой дружок, сгинувший без вести под Багдадом. Его голубые глаза, их молчаливый немигающий укор, преследовавший меня по ночам все эти годы. С тех пор я невзлюбил цветные сны – они не давали выспаться моей совести. А невыспавшаяся совесть – подруга стервозная, покруче ревнивой жены с тёщей впридачу. Я кричал каждый раз: «Димка! Мы искали тебя двое суток, наплевав на смерть… Димка…» Но увы… Совесть глядела голубыми глазами, не веря ни единому словечку. И только чёрно-белые сны, где все глаза были одного сероватого оттенка, приносили покой.
Как ни стыдно в том признаться – мне до ломоты в затылке захотелось вернуться и сорвать тот чёрный капюшон. А вдруг?!
Вдруг это… ведь в этой невозможной реальности ничего невозможного, похоже, не…
Я вернулся.
«Правый» по-прежнему лежал недвижимо возле кряжистого дерева. На спине. В неловкой позе, сразу же отгонявшей прочь мысли о том, что он спит. Кисть правой руки судорожно сжимала охапку прелой листвы. Левая – неестественно подломлено – лежала поверх короткого чёрного лука.
Осмотревшись и выждав, я осторожно приблизился к телу. Застывшие удивлённые глаза моей совести глядели в небо. Чуток прищуренные, но от того не менее узнаваемые.
«Димка!»
Я не мог ошибиться, хоть с той поры миновало шесть лет. Именно эти глаза преследовали меня по ночам.
«Димка, куда ж ты тогда канул?! Будто под землю провалился, или в небо испарился… И как тебя угораздило нарядиться в этот нелепый наряд? Ну какой из тебя, к чёрту, ниндзя?!»
В висках запульсировало. Изморозью взялась спина. Я посмотрел на свои окровавленные руки. На нож. И еле сдержался, чтобы не заорать на весь мир: «Не-е-е-ет!!! Не может быть!.. Выходит, я… своими руками… своего друга…»
Ну что, убедился, в ЭТОМ мире ничего невозможного не…
А мой мир начал крениться, валиться вниз. Мои руки судорожно цеплялись за какие-то кочки. За выбоины. За траву. Цеплялись за стволы деревьев. За воздух. За чёрный ненавистный капюшон. За…
Я падал! И ничто не могло меня удержать или хотя бы на миг остановить падение… Пальцы соскальзывали с кочек. Трава выдиралась пучками с корнем. Стволы переламывались, как спички. Капюшон – и тот пополз, не в силах сопротивляться. Пополз, да так и остался в моей руке, обнажая голову убитого. И вдруг я замер… Сердце ухнуло в пропасть.
- Предыдущая
- 26/128
- Следующая
