Дети Дюны - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 34

• Предыдущая
• 34/111
• Следующая

«Знает ли он о сумятице в моей голове?» — подумал Стилгар.

И старый наиб попробовал обратиться к традиционному катехизису своего народа. Всякий аспект жизни требует циничности формы, присущая ей закругленность основывается на тайном внутреннем знании, что будет действовать и что действовать не будет. Моделью жизни, сообщества, всякой составляющей более крупного социального объединения, должен быть съетч и его двойник песков, Шаи-Хулуд. Гигантский червь был, несомненно, самым внушительным творением, но, когда возникала угроза, уходил на недосягаемую глубину.

«Перемены опасны!» — повторил себе Стилгар. Однообразие и стабильность — вот надлежащие цели правительства.

Но молодые люди и женщины красивы.

И они помнят слова Муад Диба, произнесенные при низвержении Шаддама IV: «Не долгой жизни для Императора я ищу, но долгой жизни для Империи». «Разве не то же самое я все время твержу себе?» — недоуменно вопросил себя Стилгар.

И он опять пошел — ко входу в съетч, находившийся чуть правее от Лито. Юноша двинулся ему наперерез.

Муад Диб сказал и другое, напомнил себе Стилгар: «Цивилизация и правительства рождаются, зреют, размножаются и умирают точно так же, как отдельные люди».

Опасная или нет, но перемена будет. Красивые молодые Свободные это знают. Им дано смотреть вперед и видеть ее, готовясь и будучи готовыми к ней.

Стилгар вынужден был остановиться, чтобы не наткнуться на Лито.

Юноша взглянул на него совиным взглядом и сказал:

— Вот видишь, Стил? Традиция — совсем не такой абсолютный проводник, как ты думал.

— Да, мне трудно просить тебя сделать это, — сказала Алия. — Но… Я должна быть уверена в том, что есть Империя в наследство детям Пола. В этом ведь — единственная причина Регентства.

Алия повернулась от зеркала, сидя перед которым она завершала свой утренний туалет. Поглядев на мужа, она прикинула, насколько он проникся ее словами. В такие моменты Данкан Айдахо заслуживал тщательного изучения он, несомненно, был сейчас намного хитрее и опаснее того мечевластителя Дома Атридесов, которым некогда являлся. Внешне, он оставался тем же козлиные черные волосы над смуглым лицом — но за долгие годы после своего пробуждения из состояния гхолы он пережил внутреннюю метаморфозу.

И теперь она гадала, как гадала уже много раз: что возродившийся после смерти гхола может скрывать в потайных глубинах своего одиночества. До того, как Тлейлакс обработал его по своей хитроумной науке, Данкан был для Атридесов весь как на ладони — верность, фанатичная приверженность моральному кодексу своих предков-наемников, мгновенные вспыльчивость и отходчивость. Он был непримирим в своей решимости отомстить Дому Харконненов. И умер, спасая Пола. Но Тлейлакс забрал его тело у сардукаров и, в своих регенераторных чанах, вырастил зомби-катрундо: плоть Данкана Айдахо, но ничего от его сознания и памяти. Из него сделали выученного ментата и — живой компьютер послали в дар Полу. Тонкий инструмент, под гипнотическим внушением он должен будет зарезать своего владельца. Плоть Данкана Айдахо воспротивилась этому внушению и, через невыносимое потрясение, его клеточное прошлое ожило в Нем. Алия давно уже решила, что даже в сокровенных мыслях опасно называть его человеческим именем Данкан, думая о нем. Лучше называть его тем именем, которое он получил как гхола — Хейт. Намного лучше. И было жизненно важно, чтобы он не уловил ни малейшего проблеска старого Барона Харконнена, живущего в ее мозгу.

Данкан, увидев, что Алия изучающе на него смотрит, отвернулся. Любовь не могла скрыть от него перемен в ней, не скрывала она и прозрачности ее мотивов. Сложносоставные металлические глаза, которые он получил на Тлейлаксе, были беспощадны в своей способности распознавать обман. В них она представилась теперь злорадно торжествующей, почти мужской, фигурой, и он не мог видеть ее такой.

— Почему ты отворачиваешься? — спросила Алия.

— Я должен подумать об этом, — ответил он. — Леди Джессика… она из Атридесов. — И верность твоя Дому Атридесов, а не мне, — Алия недовольно надула губы.

— Не надо приписывать мне такие ненадежные толкования, — ответил он. Алия поджала губы. Не действовала ли она слишком стремительно?

Данкан подошел к вырубленному в стене окну, смотревшему на Храмовую площадь. Там, внизу, видны были начинавшие собираться пилигримы, устраивались по ее краям арракинские торговцы, готовясь поживиться за счет пилигримов — как стая хищников за счет травоядного стада. Они уверенно и властно двигались сквозь собирающуюся толпу.

— Они торгуют точеным мрамором, — указал Данкан. — Раскладывают кусочки мрамора в пустыне, чтобы песчаные штормы их источили. Порой выходят очень интересные узоры. Они называют это видом искусства. Пользуется он большим спросом — подлинный мрамор с Дюны, обточенный штормами. Я купил камешек на прошлой неделе. Золотое дерево с пятью колосками. Очаровательно, но очень хрупко.

— Не уходи от темы, — сказала Алия.

— Я не ухожу от темы, — ответил он. — Это прекрасно, но это не искусство. Люди творят искусство через собственные волеизъявления и насилие над материалом, — он положил руку на подоконник. — Близнецам отвратителен город — и, боюсь, я их понимаю.

— Не улавливаю связи, — сказала Алия. — Похищение моей матери — не настоящее похищение. Она будет в полной безопасности, будучи твоей пленницей.

— Этот город построен слепыми, — проговорил он. — Ты знаешь, что на прошлой неделе Лито и Стилгар одни уходили в пустыню? Они провели там всю ночь.

— Мне об этом докладывали, — сказала она. — Насчет этих выточенных песком безделушек — ты хочешь, чтобы я запретила их продажу?

— Это пойдет во вред торговле, — он обернулся. — Знаешь, что ответил мне Стилгар, когда я спросил его, зачем им понадобилось уходить в пески? Он ответил, что Лито хотел связаться с духом Муад Диба.

Алию внезапно пронизал холод паники, и она мгновение смотрела в зеркало, приходя в себя. Лито не осмелился бы покинуть ночью съетч ради такой чепухи. Не заговор ли это?

Айдахо поднес руку к глазам, чтобы не видеть Алию, и сказал:

— Стилгар сказал мне, что пошел вместе с Лито, потому что до сих пор верит в Муад Диба.

— Разумеется, верит!

Айдахо глухо хмыкнул.

— Он говорит, что до сих пор верит в Муад Диба, потому что тот был за маленьких людей.

— Что ты на это ответил? — голос Алии выдал ее страх.

Айдахо опустил руку с глаз.

— Я сказал: «Тогда и ты, выходит, маленький человек»?

— Данкан! Это опасная игра! Дразня ТАКОГО наиба Свободных, вполне можно разбудить зверя, который погубит нас всех.

— Он до сих пор верит в Муад Диба, — сказал Айдахо. — В этом наша защита.

— И что он тебе ответил?

— Сказал, что это его личное дело.

— Понимаю.

— Нет… По-моему, ты не понимаешь. У тех, кто кусается, зубы подлиннее, чем у Стилгара.

— Я не понимаю тебя сегодня, Данкан. Я прошу тебя выполнить очень важную вещь, вещь жизненно важно для… К чему все эти бессвязные отвлечения?

Какая же раздраженность прозвучала в ее голосе. Данкан отвернулся к окну.

— Когда я проходил свою ментатскую выучку… Алия, было очень трудно вникнуть в работу своего собственного мозга. Сперва усваиваешь, что мозгу должно быть дозволено работать самому по себе. Это очень странно. Можешь работать своими мускулами, упражнять их, укреплять их, но мозг действует сам по себе. Порой, когда ты уже научился этому, мозг показывает тебе такое, чего ты не желаешь видеть.

— Потому ты и пытался оскорбить Стилгара?

— Стилгар не знает своего собственного мозга — он не предоставляет ему свободы действий.

— Кроме как на оргиях спайса.

— И даже там. Благодаря этому он и стал наибом. Чтобы быть вождем, он контролирует и ограничивает свои реакции. Делает то, что от него ожидают. Как только понимаешь это — постигаешь Стилгара и можешь измерить длину его зубов. — Таковы вообще Свободные, — сказала она. — Ну, Данкан, ты сделаешь то, о чем я прошу, или нет? Надо ее похитить, а выглядеть это должно делом рук Дома Коррино.

• Предыдущая
• 34/111
• Следующая