Эхо Великой Песни - Геммел Дэвид - Страница 25
- Предыдущая
- 25/77
- Следующая
Несмотря на страх перед запретным знанием, он чувствовал радостное волнение и казался себе до странности могущественным. Он улыбнулся Талабану и спросил, показав на закрытую черную дверцу с золотыми петлями:
— А это для чего?
— Все по порядку. Останови корабль, только плавно. — Метрас сделал это, и «Змей» сразу закачался на волнах. — Без движения вперед качка уравновешивается вот этим. — Талабан легонько повернул маленький золотой штурвал, и качка прекратилась.
Еще час Талабан натаскивал своего помощника в тонкостях кораблевождения, а затем, заперев рубку, увел его в свою каюту и наполнил два кубка самым лучшим вином.
— Молодцом, — сказал он Метрасу.
— Спасибо, капитан, но я до сих пор не понимаю, зачем вы поделились со мной этим знанием.
— Я тебе доверяю, Метрас, только и всего.
— Я не предам вашего доверия, — заверил Метрас.
— Знаю. При всех моих недостатках в людях я разбираюсь хорошо. Завтра я обучу команду некоторым основным приемам морского боя.
Метрас отдал честь и вышел. Он так и не понял, почему капитан оказал ему такую честь, но чувствовал себя окрыленным. Улегшись спать, он продолжал управлять «Змеем», и воспоминания об этом пьянили его.
Пробный Камень в трех каютах от него тоже не мог уснуть. Каждый раз, когда его окутывала дремота, он снова видел небо с двумя лунами. Встав, он сжал в ладонях свой заветный мешочек и попытался сосредоточиться на мыслях о Суриет.
Тщетно. Ее безмятежное лицо, появляясь у него в уме, тут же превращалось в призрачную луну.
Обеспокоенный, он вышел на палубу, вдыхая соленый воздух и глядя на звезды. Луна стояла низко над горизонтом.
Рядом с кораблем всплыли три дельфина. Один высоко подпрыгнул, сверкнув серебром, и снова ушел в воду. Пробный Камень воспрял духом. Озну никакие волны не страшны. Они будут жить, какая бы участь ни постигла человеческий род. Он снова перевел взгляд на звезды, ища вдохновения. Он знал, что должен сделать, но боялся. Если он потерпит неудачу, то умрет — или, хуже того, станет таким, как бедный Ощипанный Орел, слабоумным и пускающим слюни. Путешествовать во сне — занятие само по себе опасное, и уж совсем немногие отваживаются на это без помощи шамана.
Пробный Камень проделывал это дважды, оба раза с помощью Одноглазого Лиса, величайшего из шаманов — это признавали все племена. На второй раз он заблудился среди звезд Великой Небесной Реки, и Одноглазый Лис вернул его назад.
Анаджо не решился бы на это странствие, если бы не повторяющееся видение о двух лунах, каким-то образом связанное с судьбой Суриет. Всякий раз, когда он пытался представить себе жену, оно вспыхивало у него в голове.
Пробный Камень вздохнул и пошел к Талабану.
Капитан выводил на бумаге знаки, выстраивая их ровными линиями. Он еще раньше объяснил Пробному Камню, что эти знаки имеют ценность, потому что другие люди могут прочесть их. Анаджо любил Талабана и восхищался им, поэтому не стал смеяться.
— Ты, похоже, чем-то озабочен, — сказал Талабан, откладывая перо.
— Очень. Нужна помощь. — Пробный Камень сел на предложенный капитаном стул. — Видел дурное. Надо взлететь высоко, чтобы найти ответ. К звездам. Увидеть будущее.
— Ты уже упоминал о таких странствиях прежде и говорил, что это очень опасно.
— Да. Очень. Но надо разгадать.
— Я думал, что для этого нужен шаман. Чтобы вернуть тебя домой.
— Ты вернешь меня.
— Я этого не умею, дружище.
— Ты пойдешь со мной. Увидишь то, что вижу я. Но будешь держаться за корабль. За… — Пробный Камень поискал нужное слово, — за жизнь. Одной рукой за корабль, другой за меня. Так ты вернешь Пробного Камня назад.
— Это видение настолько важно, что ты готов рискнуть своей жизнью?
— И твоей.
— Ну что ж. Никогда еще не летал во сне, — усмехнулся Талабан. — Когда начнем?
— Сядем на пол. Сон придет, и мы полетим.
— Ладно, приступим.
Талабан запер дверь и сел на ковер лицом к Пробному Камню. Анаджо положил руки ему на плечи, Талабан сделал то же самое, и они соприкоснулись лбами.
— Держись за корабль, — предупредил Пробный Камень. — Иначе пропадем оба.
Талабан, не отвечая, стал входить в транс. Он искал фокуса без сосредоточенности, телесной собранности наряду со спокойствием разума, слияния противоположностей, замыкания круга.
Он почувствовал кружение, как будто они с Пробным Камнем совершали причудливый танец. Он знал, что это не так и что они по-прежнему сидят на ковре в его каюте, но не сопротивлялся ощущению. В его уме сменялись краски, вспыхивали радуги, окружая и пронизывая его. Потом он услышал музыку, возвышенную и первозданную — барабанную дробь вселенной, пение космических ветров, шепот еще не рожденных звезд.
Он парил во мраке, и сцены из прошлого проплывали перед, ним: его первое путешествие к Потаенным островам, школа, где он учился по звездным картам Ану, его ухаживание за Суриет, их бег по высоким холмам анаджо, взятие в плен Пробного Камня, пленение Талабаном. Вздрогнув, он разорвал это слияние умов, уцепился за свой и понял, что Пробный Камень ведет такую же борьбу. Краски снова вскипели у него в голове, и он на миг ощутил ковер у себя под ногами и движение корабля.
Оба летателя, разделенные и все же соединенные, снова воспарили навстречу музыке. Талабан видел картины поразительной красоты: планеты и звезды, луны и кометы кружились в великом танце Вечности.
Его охватило волнение, сменившееся экстазом. Тайны вселенной проплывали сквозь него, слишком быстро, чтобы их осмыслить, но достаточно медленно, чтобы осознать единство и связанность всего, что он видел. Очарованный, он плыл среди звезд Великой Млечной Реки.
Он забыл о Пробном Камне, забыл о корабле, утратил связь с собственной маленькой, бессмысленной жизнью. Здесь он мог найти ответы на все вопросы, разгадку всех тайн. Здесь он был свободен от забот и тревог, от борьбы и раздора. Он и подумать не мог, что где-то может существовать такая гармония, такое счастье.
Время здесь тоже утрачивало смысл, и он продолжал парить, познавая и наблюдая. Чудеса, творящиеся вокруг, наполняли его благоговейным трепетом. Он видел рождение звезд и гибель планет, и вселенский танец все глубже затягивал его в свой круговорот.
Две луны, произнес вдруг как бы некий голос, но беззвучно. Что это могло означать? Впрочем, Талабан вспомнил, о чем речь. Теперь эта тайна казалась ему мелкой и незначительной, однако разгадать ее все-таки стоило.
Краски замелькали снова, и он увидел под собой голубую планету. Он помчался к ней, пронзая облака, и повис над высокими горами. Начав снижаться снова, он узнал Параполис и белую пирамиду в центре города. На рыночной площади и вокруг храма толпился народ.
А на широком храмовом подворье он увидел себя самого рядом с вагарским пророком в изодранной шубе.
Потом сцена внизу стала мерцать и меняться.
Он по-прежнему парил над Параполисом, но вместо белой пирамиды там стояла другая — золотая, ступенчатая, с плоской вершиной. Оборванного пророка на этот раз держали несколько стражей. Один из них вынул золотой зазубренный нож и перерезал скитальцу горло.
Картина снова изменилась, и Талабан поднялся повыше.
Стояла ночь, над землей дул ураганный ветер. Талабан посмотрел на север — к городу близилась огромная волна.
В этот миг на небе появилась вторая яркая луна, и город исчез, как только волна обрушилась на него.
Восторженное состояние, которое только что испытывал Талабан, прошло. Он видел невозможное, и это вновь обратило его помыслы к жизни. Он больше не был праздным созерцателем — он снова стал думать, он вспомнил свой корабль и…
Пробный Камень!
Где Пробный Камень?
Талабан не чувствовал больше его присутствия.
Усилием воли он сосредоточился на корабле, на своей каюте, на ковре, на своих руках, лежащих на плечах Пробного Камня.
Вселенная совершила оборот, и Талабана снова швырнуло в собственное тело. Пробный Камень по-прежнему сидел перед ним, подогнув колени. Талабан потряс его и позвал по имени, но анаджо вместо ответа повалился на пол.
- Предыдущая
- 25/77
- Следующая
