Яростный клинок - Геммел Дэвид - Страница 6

• Предыдущая
• 6/86
• Следующая

Бануину тоже понравился отважный Коннавар, мальчик со странными глазами. Они познакомились в тот вечер, когда Конн влез в окно конюшни-склада, где Бануин хранил товар. Восьмилетний парень и не знал, что хозяин видел, как он прокрался по высокой траве, перелез через стену, а потом скрылся в окошке сарая. Это требовало определенной храбрости, поскольку, с позволения совета деревни, Бануин говорил детям, что он колдун, который обратит любого юного вора в жабу. Этому верили, и молодежь Трех Ручьев держалась подальше от дома торговца.

Заинтригованный, Бануин тихонько зашел на склад и увидел, как Конн полез в мешки у дальней стены. Торговец ждал в тени. Наконец мальчик добрался до тюка с оружием и вытащил бронзовый кинжал с серебряной резной рукоятью, сделанный Гариа-фой. Мальчик принялся рубить воздух, кружась и отпрыгивая, словно дрался со многими врагами. Потом он остановился, подошел к окну и помахал клинком в воздухе. Это удивило Бануина, но следующий поступок Коннавара показался еще более странным – мальчик отошел от окна и положил кинжал на место.

– Почему ты не украл его? – спросил торговец, и голос его слегка отдавался эхом.

Конн обернулся, сжимая кулаки. Бануин вышел из тени и опустился на длинный деревянный сундук. Мальчик бросился к тюку, вытащил кинжал и снова повернулся к «врагу».

– Собираешься драться со мной? – спросил торговец.

– Ты не превратишь меня в жабу, Иноземец!

– Я бы превратил, попытайся ты унести мой нож, но если ты пришел не воровать, то зачем?

– Я сделал это на спор. А там, откуда ты родом, так делают?

– Да, – ответил Бануин. – Однажды друг поспорил со мной, что я не влезу на скалу без веревки. Она была высотой шестьдесят футов.

– И ты влез?

– Почти. А потом упал и сломал ногу. С тех пор я уже не поддавался на такие подначки.

В этот момент из-за тюков выскочила крыса. Бануин вытащил что-то из рукава; его правая рука взметнулась сначала вверх, потом опустилась. Клинок, блеснув, пролетел через комнату, и мальчик увидел в противоположном ее конце пригвожденное к полу существо. Конн уставился на трупик и маленький метательный нож, торчащий из него.

– Крысы разносят заразу, – пояснил Бануин. – Так о чем мы говорили?

– О том, как берут на слабо.

– Ах да. Тогда положи мой кинжал на место, достань нож и заходи в дом. Там мы поговорим – если, конечно, ты не боишься.

– Непременно приду, – пообещал мальчик.

Вот уж вряд ли, подумал торговец, возвращаясь в дом.

Конн пришел очень скоро, неся очищенный от крови нож. Они проговорили не меньше часа. Сначала мальчик нервничал, но скоро его разобрало любопытство. А может он научиться бросать нож? Покажет ли ему Бануин, как это делать? Откуда приехал Иноземец? А какие земли расположены к югу?

С этого дня началась их дружба.

Часто они сидели по вечерам на скамейке около дома торговца и беседовали о событиях в мире, который казался мальчику величайшей загадкой. Бануин путешествовал в дальние края и часто пересекал море на кораблях. Конн никогда не видел корабля, и путешествие на нем представлялось ему восхитительно опасным. Кроме того, к своему удивлению он узнал, что люди за морем говорят на разных языках. Когда Бануин впервые рассказал ему об этом, он подумал, что тот шутит, и как только Иноземец заговорил на своем родном наречии, мальчик засмеялся. Правда, уже через год он уже выучил несколько фраз.

– У тебя способности, – сказал как-то Иноземец после короткой беседы на тургонском. – Большинству людей из твоего племени трудно освоить наши глаголы.

– Но это же весело, – заявил Конн.

– Учеба должна доставлять удовольствие, как и жизнь, – вздохнул Бануин. – Боги свидетели, она слишком коротка. – Он посмотрел Коннавару в глаза. – Ты смеешься меньше, чем раньше. Что-нибудь случилось?

Мальчику не хотелось говорить о беде в своей семье, однако горе, вызванное размолвкой родителей, вылилось из него, и он поведал чужому человеку всю историю. Когда Конн заканчивал, то внезапно смутился.

– Наверное, мне не стоило это рассказывать.

– Стоило, мой мальчик, – мягко сказал ему Бануин. – Это одно из великих преимуществ дружбы: есть кому доверить свои проблемы, облегчить душу, и никто не может тебя за это осудить.

Конн с облегчением вздохнул.

– Но ты понимаешь, почему они по-прежнему живут порознь? Они любят друг друга. А это были всего лишь слова, не больше.

– Слова сильнее железа, – сказал торговец. – Все, что мы делаем – и все, что есть, – рождается из слов. Предрассудки человека передаются ему словами отцом и матерью, или старшими друзьями. Религия и мифы тоже передаются словами. В прошлом году из-за слов ты сломал Гованнану нос. Вы стали друзьями?

– Нет.

– Вот так-то… Слова…

– Мама винит Большого Человека в смерти Вараконна, а это неправда. Вараконн умер потому, что был трусом. Ведь есть разница, прав человек или нет?

– Должна быть, но не всегда. Думаю, Руатайну не важно, ошибается жена или нет. Его задело, что она верит в свои несправедливые слова. Он очень гордый, и эта гордость заслуженная, ведь Руатайн отважный, справедливый и честный человек. Очень важно, чтобы и другие видели эти качества. Нелегко быть честным. В мире полно ловких, хитрых людей, которые не имеют даже понятия о чести. Они обманывают, крадут и, по мнению мира, преуспевают. Честность требует немало усилий и отваги. Что касается справедливости, то добиться ее труднее всего. Руатайн хороший человек, и то, что жена считает его таким подлецом, стало большим ударом для него.

– Значит, они никогда не сойдутся? – огорченно протянул мальчик.

– Не буду лгать тебе, Коннавар. Должно произойти чудо, чтобы они помирились. У твоей матери тоже есть гордость. Ведь муж сравнил ее с грязной шлюхой. Она не простит такого оскорбления.

– Но он не взял другой жены и не отрекся от мамы в Совете.

– Да, и в этом мне видится проблеск надежды, – заключил Бануин.

– Я никогда не буду лгать тому, кого люблю, – с чувством заявил мальчик.

– Тогда ты будешь глупцом, – отозвался купец.

– Ты считаешь, что говорить правду – глупо?

– Твоя мать высказала то, во что она верила. Было ли это мудро?

– Нет, – согласился Конн. – Но… все так сложно…

– Жизнь часто кажется запутанной, когда тебе одиннадцать лет, – улыбнулся Бануин. – Еще более запутанной она становится, когда ты вырастаешь.

– Я могу сделать что-нибудь, чтобы они снова были вместе?

– Нет, мой мальчик, – покачал головой торговец. – Эту проблему могут решить только они сами.

Несмотря на все свое уважение к Иноземцу, Коннавар не смог смириться с мыслью, что бессилен помочь маме и Большому Человеку. Следующим вечером он увидел колдунью, Ворну, собирающую цветы для отваров на южном склоне холма. Мальчик перелез через забор и поднялся к ней. Увидев его, женщина на время оставила свой труд.

– Можно с вами поговорить? – спросил Конн.

Ворна отложила мешочек с травами и опустилась на камень.

– А ты не боишься, что я превращу тебя в куницу?

– А зачем вам?

– Все знают, что именно так поступают ведьмы.

Он на мгновение задумался.

– И вы действительно способны это сделать? Значит, ваша магия так сильна?

– Может быть. Если меня будешь раздражать. А теперь говори: что тебе надо? Я занята.

– Мой отец Руатайн, моя мать…

– Я знаю, кто твои родители. Ближе к делу.

Он посмотрел в ее синие глаза.

– Я хочу, чтобы на них наложили заклятие, и они снова полюбили друг друга.

Ворна неожиданно улыбнулась.

– Ну, ну. – Она запустила руку в волосы, в которых темные пряди перемежались седыми. – Значит, ты хочешь, чтобы я колдовала. И, конечно, скажешь, зачем это нужно?

– Они несчастны. Мы все несчастны.

– А чем ты мне заплатишь, юный Коннавар?

– Заплачу? – удивился он. – Разве ведьмам платят?

– Нет, мы работаем из любви к людям, питаемся воздухом и одеваемся в одежду из облаков. – Она кинула на него пронзительный взгляд. – Конечно, ведьмам платят! Дай-ка я подумаю. – Ворна подперла голову рукой, не сводя глаз с мальчика. – Это будет не очень трудное заклинание, поэтому я не попрошу в уплату твою душу. Только ногу. Или руку. Да, руку. Какую ты предпочтешь, левую или правую?

• Предыдущая
• 6/86
• Следующая