Выбери любимый жанр

Волк среди теней - Геммел Дэвид - Страница 20

Изменить размер шрифта:
20

— Что?нибудь видели во время вашей поездки?

— Небольшое стадо оленей на северо?востоке и много красивых холмов.

— И как вы себя чувствуете?

— Усталым, но все?таки полным сил.

— Отлично. Думаю, вы почти полностью выздоровели, Йон Шэнноу. Ночью я слышал чей?то крик. Мне показалось, что ваш.

— Возможно, — ответил Шэнноу, подходя к очагу и садясь. — Мне приснился страшный сон. Я видел, как воины напали на шалаши… они были омерзительны.

— В рогатых шлемах? — спросил Каритас, вглядываясь в лицо Шэнноу.

— Да. Откуда вы знаете?

— Мне приснился тот же сон. Все — здешний край, Йон. Как я говорил вам, он пробуждает редкие способности. Это был не сон: вы видели исчадий Ада в действии.

— Благодарение Господу, они далеко отсюда.

— Да. Мое селеньице было бы уничтожено. Мы не смогли бы дать им отпор даже с оружием из Ковчега.

— Один пистолет, — заметил Шэнноу, — не отгонит даже небольшую разбойничью шайку.

— В Ковчеге, Йон, найдется не один пистолет. Я покажу вам весной.

— У исчадий Ада много всадников. В этом нападении их участвовало не менее двухсот?трехсот.

— Если бы их было только три сотни! Мы видели лишь один боевой отряд, а их больше двадцати. Блуд для исчадий Ада означает избыток новорожденных, и их племя быстро увеличивается в численности. В истории так бывало постоянно — переселение народов. Скученность вынуждает народы вторгаться в земли их соседей, неся войну и смерть. Исчадия кочуют, и рано или поздно они доберутся сюда.

— Мне трудно поверить, что Бог Воинств терпит существование такого народа, — сказал Шэнноу.

— Перечитайте свою Библию, Йон. Ассирияне, вавилоняне, египтяне и греки. Даже римляне. Ну а филистимляне, моавитяне и едомиты? Без зла не было бы контраста добру.

— Для меня это слишком сложно, Каритас. Я простой человек.

— Если бы я мог сказать то же о себе! — с чувством произнес Каритас.

Большую часть дня Шэнноу колол дрова — шестифунтовым топором с длинным топорищем. У него разболелась спина, но когда начали сгущаться сумерки, он окончательно убедился, что прежние силы быстро к нему возвращаются.

Ночью ему вновь приснились исчадия. На этот раз они расправлялись с каннами, и смотреть на эту бойню было страшно. Дикари, расписанные голубыми и желтыми полосами, оказались под убийственным перекрестным огнем. Сотни погибли, и лишь немногим удалось убежать в заснеженный лес.

В полночь Шэнноу разбудил легкий стук в дверь. Он открыл ее и в лунном свете увидел закутанную в одеяло тоненькую фигурку Куропет.

Шэнноу отступил, пропуская ее в комнату. Она подбежала к очагу и положила растопку на угли.

— Что случилось, Куропет?

— Я скоро умру, — прошептала она.

Лицо у нее осунулось, и Шэнноу, вставший рядом с ней на колени у очага, увидел в отблесках огня, что она вот?вот заплачет.

— Все умрут, — растерянно сказал он.

— Значит, вы тоже видели, Громобой?

— Видел — что?

— Как рогатые напали на наш поселок.

— Нет. Они напали на каннов. Сегодня ночью.

— Да, на каннов, — сказала она глухо. — Об этом я видела сон две ночи назад. Я умру. Никогда Куропет не обнимет своих детей. Не обнимать ей мужа в долгие зимние ночи. Мы все умрем.

— Вздор! Будущее не высечено на камне, мы сами творим свою судьбу, — сказал Шэнноу, привлекая ее к себе. Она прильнула к нему, одеяло соскользнуло, и он увидел, что она совсем нагая. По ее телу скользили блики огня, и казалось, оно светится.

— Ты мне обещаешь, что я останусь жива? — спросила она.

— Обещать я не могу, но буду защищать тебя ценой своей жизни.

— Ты сделаешь это ради меня?

— Да.

— Хоть я и не твоя жена?

— Да. Но ты дорога мне, Куропет, а я не покидаю моих друзей в беде.

Куропет теснее прижалась к нему, ее груди расплющились о его голую грудь. Шэнноу закрыл глаза и отступил на шаг.

— Можно я останусь? — спросила она, и он кивнул. Она пошла с ним к его постели, они легли и обнялись. Шэнноу не тронул ее, и она просто спала, прильнув к нему всем телом, положив голову ему на плечо. Но Шэнноу не сомкнул глаз до утра.

А утром Шэнноу и всех воинов позвали в длинную хижину, где Каритас восседал на высоком стуле — единственном стуле в поселке. Воины (их было тридцать семь, считая Шэнноу) сели перед ним на полу.

Вид у Каритаса был измученный. Он подождал, чтобы все сели, а потом сказал:

— Пять наших женщин?экстрасенсов видели, как нас атаковали исчадия Ада. Мы не можем бежать и не можем спрятаться. Все наши запасы здесь. Вся наша жизнь здесь. И сражаться мы не можем, потому что у них есть громовики — и много.

Он наклонился вперед, уперся локтями в колени, опустил голову и уставился в пол.

— Так значит, мы должны умереть? — спросил кто?то из воинов. Шэнноу посмотрел на него. Коренастый силач, и его глаза горели яростью.

— По?видимому, Шонал. Я ничего не могу придумать.

— Сколько их? — спросил Шонал.

— Три сотни.

— И все с громовиками?

— Да.

— Но зачем им нападать на нас? — спросил кто?то еще.

— Таков их обычай.

— А нельзя послать к ним кого?нибудь? — предложил третий. — Сказать, что мы будем их друзьями, поделимся с ними зимними запасами?

— Это нам не поможет. Они убийцы, пьющие кровь. Они уничтожили каннов. Теперь наш черед.

— Нам надо отыскать их лагерь, — сказал Шэнноу, поднявшись на ноги и повернувшись лицом к ним всём. — Сейчас зима, и значит, у них должны быть шатры и запасы провизии. Мы сожжем их шатры, уничтожим запасы и убьем многих. Может быть, они уйдут в свой край до весны.

— И ты поведешь нас, Громобой?

— Да! — обещал Иерусалимец.

Воины мрачно вышли из хижины, чтобы привести в порядок оружие и попрощаться с женами и детьми. Шэнноу повернулся к Каритасу.

— Благодарю вас, — сказал старик, не поднимая головы.

— Вам не за что меня благодарить, Каритас.

— Я знаю, вы считаете меня немножко помешанным, но я не глуп, Йон. Победа тут невозможна. Вы сделали благородный жест, но мои люди все равно погибнут.

— Ничего нельзя знать заранее, — ответил Шэнноу. — Когда я ездил по холмам, то заметил несколько неглубоких пещер. Соберите женщин и детей, дайте им столько припасов, сколько они в силах унести, и отведите их туда. Где возможно, уничтожьте свои следы.

Каритас поднял голову:

— По?вашему, у нас есть шанс?

— Все зависит от того, завоевание это или налет.

— Я могу объяснить. Это обряд Кровавого Пирования: молодые люди после посвящения в воины доказывают свою доблесть.

— Вам много о них известно.

— О, да! Их вождь называет себя Аваддоном, и прежде я знал его довольно близко.

— Это имя есть в Книге, — резко сказал Шэнноу. — Мерзость, упомянутая в Откровении, как вождь дьявольских полчищ.

— Да. Ну, так в те дни он был просто Лоренсом Уэлби, адвокатом, и вращался в свете. Устраивал своеобразные вечеринки с юными девушками. Он был остроумным, обходительным сатанистом. Следовал учению некоего Кроули, который провозглашал: «Делай, что пожелаешь — вот весь закон». Как и я, он пережил Падение и, как я, словно бы бессмертен. Он верит, что он — Антихрист.

— Может быть, так и есть, — сказал Шэнноу.

— В то время у него была жена, чудесная женщина — вместе они были, как мрак и свет. Собственно, я и сам был немножко влюблен в нее.

— Что с ней произошло?

— Она стала богиней, Шэнноу.

— Аваддон со своими налетчиками?

— Нет, он в Вавилоне. Однако ими руководят опытные начальники. Не представляю, как горсточка моих людей сумеет противостоять им. У вас есть какой?то план?

— Да. Заряжу мои пистолеты и помолюсь.

— Ну, хотя бы на первое место вы ставите то, что важнее, — заметил Каритас.

— Они же всего лишь люди, Каритас. Они истекают кровью, они умирают. И я не могу поверить, что Бог Воинств позволит им победить.

Шэнноу встал, собираясь уйти, но Каритас удержал его. Вынув из кисета Камень, старик протянул его ему.

20
Перейти на страницу:
Мир литературы
Наши партнеры