Звенья цепи - Кочетков Виктор Александрович - Страница 32
- Предыдущая
- 32/38
- Следующая
– Ого, батюшка! Знать, велика забота твоя, – монах с изумлением и беспокойством смотрел на смущенного Паисия. – Что могу сделать я, чего не сможешь сделать ты?
И старик вновь, подробно и красочно рассказал о проклятии героя-моряка, благородном поступке его любящей жены, предсказанной участи их будущего ребенка. О полуночном цветке и бесовском празднике, страшном звере и умирающем Василии. В конце сообщил о старой раскаявшейся ведьме, кратко изложив удивительную особенность их отношений.
– Мне ничего не надо, Нафанаил! Кроме Господа я всегда служил людям и хочу умереть в служении. Нет большей радости, чем созерцать спасенную душу! Видеть преображение, сломанные разбитые оковы. Наблюдать воплощение Духа Святого, сияющего в покаянных глазах! Вознестись молитвой умиления и благодарения, зная силу Божественного промысла…
– Отче! Чего ты меня уговариваешь? Разве я против? Что скажет братия? С митрополитом вопрос отдельным будет. Знаю, влетит мне. Но это дело десятое…
– Нафанаил! – старик заплакал от переполнявших чувств. – Господь с тобой, отрок любезный!
Игумен подошел, нежно обнял старца. – Ты как отец мне, батюшка! Неужели думал – откажу тебе? После обедни соберу братию, обращусь к ним.
– Я уже обратился, – Паисий рассказал о встрече с Нектарием и монахами. – Наверно теперь вся обитель знает о моей просьбе.
– Вот и славно! – воскликнул наместник. – Спросим, кто на бранный духовный подвиг идти готов. – Он посмотрел на часы, позвал послушника. – Давай к обедне звони.
– Так ведь пятнадцать минут еще…
– Звони, сказал. После обращусь к насельникам.
Тот умчался, прихватив поднос с посудой со стола. Вскоре послышался веселый переливчатый звон колоколов. Игумен и протоиерей прошли в трапезную.
Монахи, прочитав общую короткую молитву, сели за вкушение пищи. Суп из овощей, крепкий ядреный квас и ячменные лепешки дополнялись в честь праздника ягодой и свежим гречишным медом. Шел Петров пост, многие схимники ограничивались хлебом да толикой ядер грецких или кедровых орехов.
После трапезы поднялись и дружно обратились с благодарением к Господу. Наместник твердым взглядом окинул ряды многочисленных насельников и выступил с краткой проникновенной речью:
– Братья мои любезные! Схимники и иноки, вся духовная рать, воины Христовы, – к вам обращаюсь я с великой просьбой! Отец Паисий пришел к нам за советом и помощью, поддержкой и благословением. Вы уже знаете, о чем идет речь. Здесь в этой обители призваны мы служить Господу, побеждать врага в душах своих. Глубокой чувственной молитвой возрождать торжество православия и силу веры христианской, духовными подвигами снискать небесного покровительства земле Русской. Чаяниями Матери Богородицы и предстоянием Святых Отцов просить защиты и вразумления к людям и властям предержащим. Это основная задача монашества. Мы не можем равнодушно взирать на страдания душ человеческих и по мере сил помогаем им в духовной брани. Окрыляем пастырским словом, проводим требы для мирян, молимся о них. Но этого недостаточно, когда уловленные в сети, обманутые нечистым духом, страстно вопиют о помощи, не имея сил, возможностей для покаяния, но не смотря ни на что неукротимо жаждущие спасения! Дьявольские наваждения, бесовские соблазны неискоренимо проникли в сердца, волшебством и ложью искушая сознание. Дошло до того, что душу будущую, еще не рожденную требуют в жертву, как невинного агнца. Вправе ли мы, зная все пагубные последствия пройти мимо? Отдать на поругание лучшие творения Божии, слыша пламенный призыв, отвернуться в смятении? Какие мы воины Духа, если не в силах разбить рать бесовскую, загнать врага в преисподнюю и запечатать для него вход в души людские? Знаю, тяжела будет битва, потому призываю тех, кто готов, чья жизнь во Христе силою божественного огня воссияла в стенах обители, кто своим подвигом вписал знамение славы в скрижали нашего монастыря! Завтра на рассвете выступаем крестным ходом.
Нафанаил закончил обращение. Горящими внимательными глазами вглядывался в замершие ряды иноков. Монахи громко загомонили, выражая воззванию игумена полное одобрение. Многие с восторгом и уважением смотрели на него. Паисий стоял рядом и плакал, видя единодушие братии.
– Отец благочинный заменит меня на посту наместника. Отец келарь, прошу подготовить священную утварь, провизию на два дня и к вечеру представить список всех подвижников. Господи, благослови нас на брань духовную!
– Аминь! – дружно грянули шестьсот звонких голосов. – Отче наш, иже еси на небеси… – понеслись над сводами слова спасительной молитвы.
– Все, Паисий, завтра жди гостей! – Нафанаил повлажневшими глазами смотрел на молящихся иноков. – Подготовь дары, они во множестве понадобятся. Просфору и вино возьми в дохиарной у келаря. Да, отче, и нужно будет как можно больше воды освятить. Она да молитва – вот наше оружие.
– Все сделаю. Спасибо тебе! – старик обнял наместника. – Сын мой, возлюбленный! – плача, крепко сжимал в объятиях.
– О, да ты боец хоть куда, отче! Сила медвежья, – с улыбкой пошутил игумен. – Жить да не печалиться еще сто лет можно!
– Радуюсь, Нафанаил! Смотрю на тебя, на братию, на солнышко ясное, – радуюсь! Благодать на вашей обители. Чую, длань Господня распростерта над стенами монастырскими, над насельниками и мирянами. И я в лучах божественных вместе с вами греюсь, уходить не хочу, – он смахнул слезу, перекрестился на образ Спаса. – Поеду, ждут меня души заблудшие…
– Доброго пути, батюшка! Иди к машине, я распоряжусь с поклажей.
В небесах уже блистала вечерняя заря, когда Паисий возвратился из монастыря. Варфоломей встретил на крыльце, помог выгрузить и отнести в алтарь просфору и вино. По счастливым глазам священника понял, что визит к настоятелю прошел успешно.
– Как у вас тут? – спросил батюшка.
– Все в порядке, отче.
– Работа нам большая предстоит. Емкости у людей поспрашивай, их много надо будет. Всенощную отслужим, освящению воды время посвятим. Подготовь все, я пока с дороги отдохну.
Паисий усталой походкой прошел в свою спальню. Власьевна поднялась навстречу:
– Все ли ладно, Саша?
– Все хорошо! Ждем завтра гостей.
– Ну, вот и путь к концу подходит…
– Как Василий? – взглянул на лежащего в беспамятстве пастушка.
– Дышит еще. В себя не приходил, – коротко ответила старуха. – Ты ложись, отдохни. Я с тобой буду.
– И то верно, – он снял тяжелые башмаки. Прилег на кровать и с облегчением вытянулся во весь рост. Прикрыл глаза, ощутил прохладную ладонь на челе и, не в силах поднять веки, провалился в долгожданный глубокий сон.
Власьевна сидела меж двух кроватей, одной рукой поглаживая лоб
- Предыдущая
- 32/38
- Следующая
